13 
Столы с объедками они сдвинули в сторону. Под столами обнаружились горкой наваленные куриные головы. Все, что осталось от принесенных в жертву птиц. Один из мужчин взял лопату, выкопал ямку и закопал головы. Вряд ли кто-нибудь споет об этих курицах хоть какую-нибудь песню. А уж поэму и точно никто не напишет.
Уже уходя с праздника, я подумал, что тот, кто верит в святую землю, скорее всего, будет просто закопан в этой земле – вот и все.
Песнь четвертая
1
Озеро Пловучее лежит совсем рядом с городом: минут сорок ходьбы. С трассы его не сразу и заметишь – лужа лужей. Между тем репутация у водоема во все времена была не очень. Средневековый летописец как-то назвал Пловучее «гноем земли», а дореволюционный краевед писал:
Народное суеверие сплело из давней случившейся здесь трагедии страшную басню, которую простолюдины и по сей день рассматривают за истину. Утверждают, будто земля не приняла убийц святого князя, и плавающие по поверхности озера торфяные островки, суть те самые короба, в которые были забиты тела их. Раз в год, на день святых Петра и Павла, можно слышать их стоны и причитания: унылый вопль заключенных злодеев слышен и в соседних селах. Колеблются от сего звука короба, и волнуется вода обычно тихого озера…
Вода в Пловучем и вправду совершенно черная, а дна у озера, говорят, нет вовсе. Вернее, конечно, есть, да только оно укрыто двадцатиметровым слоем жидкой грязи, через которую не в состоянии пробиться никакой радар. По легенде, на этом самом месте были утоплены люди, совершившие страшное преступление: убийство собственного князя.
Всего убийц было трое. Осенью 1174-го они ворвались в спальню Андрея Боголюбского и принялись махать в тесном помещении мечами. Для начала спьяну отрубили Андрею руку, а потом забили его, истекающего кровью, до смерти. И вот пришло время расплаты. Схваченным злодеям срезали кожу на ступнях и босяком заставили шагать к берегу по шишкам и колючкам. Там убийц уже ждали гробы: земля не желала принимать их презренные тела, и поэтому в качестве наказания было решено живыми заколотить их в сосновые ящики и бросить в озеро.
На грудь каждому убийце положили тяжелый камень. Однако гробы так и не смогли утонуть в черной торфяной воде Пловучего. Со временем они обросли мхом и все еще плавают по поверхности. Злодеи внутри до сих пор живы и все еще стонут по ночам, а собаки в деревнях слышат эти жуткие звуки и подвывают от ужаса.
2
В Муроме на вокзале я поговорил с таксистом, но тот предупредил сразу: довезти до места не сможет. Там, куда я хочу попасть, просто не проложена дорога. Доехать я хотел до Карачарово. Раньше так называлась деревня под Муромом, а теперь – городской район на берегу Оки.
– Как это нет дороги?
– Да так. Не проложили.
– Но хоть приблизительно в тот район отвезти меня вы сможете?
– Могу отвезти до старой церкви. А там уж пешком пойдешь. Устраивает?
– Это далеко?
– Да как сказать? Кому-то, может, и далеко. Да только ближе туда все равно не подъедешь.
Я сел в машину. У таксиста было два золотых зуба и здоровенный золотой перстень на руке. Смотрелось все это роскошно. Крошечный муромский центр мы проскочили быстро. Дальше дорога шла вдоль берега Оки. Иногда встречались перетянутые через улицу билборды: «Мурому – 1125 лет». Они были такие выцветшие, будто висели здесь с самого основания города.
На самом деле Муром – один из трех древнейших русских городов. В летописи он впервые упомянут под тем самым годом, когда на Русь прибыл конунг Рюрик, – куда уж древнее? Однако достопримечательностей той поры в городе не сохранилось. Если не считать пары дореволюционных монастырей, то большая часть Мурома выстроена при Хрущеве.
Древние русские города вообще не очень любят демонстрировать собственную древность. Как девушки, стесняющиеся целлюлита: намучаешься, прежде чем докопаешься до того, что на самом деле тебя интересует. В Твери самые древние постройки возведены при государыне Екатерине Великой. В древнем Ярославле нет ни одного зданьица старше четырехсот лет. Смотришь на все это и не понимаешь: если русская история такая древняя и богатая, то почему от нее ничего не дошло?
Машина обогнула старинный, развалившийся от времени собор и съехала под горку. Дальше асфальт действительно кончался. Я расплатился и вылез наружу.
Адрес нужного места у меня был записан на бумажке: улица Приокская, дом 279. Мне казалось, что если есть улица и там живут люди, то дорога тоже должна быть – хоть в каком-то виде. Теперь я понимал, что имел в виду таксист. Путь в нужном мне направлении представлял собой просеку, усыпанную ровным слоем битого кирпича и коровьих какашек. Я достал сигареты, щелкнул зажигалкой и зашагал по идущей вдоль Оки бесконечной улице Приокской.
13 
