очень нудно 
28 
Алекс смотрел на Рафаэллу с откровенной радостью, когда они, выбравшись на улицу, приостановились, вдыхая свежий осенний воздух и ощущая себя счастливыми и молодыми. Его глаза играли, и он не прятал улыбку. Она же глядела на него несколько печально и задумчиво, хотя, впрочем, радость проблескивала и в ее взоре.
– Знаете ли, вы очаровали мою мать.
– Не пойму чем. Вот она меня очаровала. Она – сама прелесть, Алекс. Со всеми достоинствами, какие только возможны в женщине.
– Да уж, милейшая дева в годах, – сказал он шутливо, но думал не о матери, направив взгляд на Рафаэллу. – Когда мне предстоит увидеть вас вновь?
Она нервно отвела взор, прежде чем ответить, обозревая при этом улицу в поисках проезжающего такси. Потом вновь посмотрела на Алекса темными, озабоченными глазами, лицо вдруг стало грустным.
– Я не смогу, Алекс. Простите меня. Мне надо быть вместе с матерью… и…
– Да не сутками же напролет. – В голосе прозвучало упрямство.
Рафаэлла усмехнулась. Нет, ему не понять этого. Никогда не жил он в таких правилах.
– Только так. Беспрерывно. А потом надо вернуться домой.
– И мне тоже. Увидимся там. Кстати, я вспомнил, что вы, юная дама, забыли поведать мне нечто, сообщая, что остановитесь в «Карлейле».
– Что именно? – вмиг обеспокоилась она.
– Свою фамилию.
– Разве? – Поди разбери, искренняя или напускная сия невинность.
– Забыли. И не появись вы сегодня, мне пришлось бы усесться в вестибюле «Карлейля», поджидая, пока вы не покажетесь там, а уж тогда пасть к вашим ногам в присутствии вашей матери и смутить вас мольбой назвать свою фамилию!
Оба при этом засмеялись, он нежно взял ее руку в свою.
– Рафаэлла, мне нужно видеть вас снова.
Она подняла на него глаза, таявшие перед ним, желавшие всего желанного ему, но понимающие, что у нее нет на то права. Он наклонился было, чтобы поцеловать ее, но она отвела лицо и уткнулась в его плечо, вцепилась рукой в лацкан его пальто.
– Нет, Алекс, не нужно.
Он понял, что, коль ее мир наполнен дуэньями, ей не по нраву целоваться с мужчиной на улице.
– Ладно. Но, Рафаэлла, мне нужно вас видеть. Сможете сегодня вечером? – Он расслышал вздох у своего плеча, она опять подняла голову.
– А как быть с мамой, тетей, кузинами?
Он несносен, упрям, но таких обаятельных ей едва ли доводилось встречать.
– Возьмите их с собой. А я приведу свою мать.
Говорил он не всерьез, и она, поняв это, громко расхохоталась:
– Невозможный вы человек.
– Конечно. И к тому же не сочту «нет» пригодным ответом.
– Алекс, ну пожалуйста! – Глянув вновь на часы, она впала в панику. – О Боже, они меня убьют! Сейчас как раз должны вернуться с ленча.
– Тогда пообещайте мне, что вечером вы со мной встретитесь за бокалом вина. – Он цепко держал ее за руку. Вдруг вспомнил: – И как, наконец, ваша фамилия?
Она высвободила руку, чтобы подозвать такси, показавшееся вблизи. Оно с визгом затормозило рядом с ними. Алекс еще крепче сжал другую ее руку.
– Алекс, не надо. Я должна…
– Не раньше, чем…
Она опять нервно усмехнулась, посмотрев ему в глаза.
– Ну хорошо, хорошо. Филипс.
– Под этой фамилией вы значитесь в «Карлейле»?
– Да, ваша честь. – Она на миг смягчилась, затем снова забеспокоилась: – Но, Алекс, я не смогу видеться с вами. Ни здесь, ни в Сан-Франциско. Никогда. Надо прощаться.
– Ради Бога, не глупите. Это только самое начало.
– Нет и нет.
В этот момент она была совершенно серьезна. Таксист нетерпеливо фыркал. Алекс не сводил с нее глаз.
– Это не начало, Алекс, это конец. И я должна уехать сейчас же.
– Ничего подобного!
Алекс вышел из себя. И пожалел, что прежде не поцеловал ее. – Как? Только что, побывав на ленче со мной, вы познакомились с моей прославленной матерью! Что в том дурного? – Он подшучивал над ней, она глядела растерянно, и ему подумалось, что счет в его пользу.
– Алекс, но как я могу…
– Так увидимся попозже?
– Алекс…
– Никаких возражений! Одиннадцать вечера. Кафе «Карлейль». Потолкуем, Бобби Шорта послушаем. А не найду вас там, то поднимусь и буду стучать в дверь к вашей маме. – И сразу стал озабоченным. – Вы же сможете освободиться от них к одиннадцати?
Даже ему следовало признать, что это смехотворно. Ей тридцать два года, и он расспрашивает, сможет ли она освободиться из-под материнского надзора. В сущности, заведомый абсурд.
– Я постараюсь. – Она чуть улыбнулась ему, виновато посмотрела. – Не следовало бы нам так поступать.
28 
