очень нудно 
44 
— Прыгали с шестом? — повторила она на своем неуверенном немецком. — Sie springen mit einen Pol?
— Да, когда-то, — подтвердил я. — Но разумеется, не сейчас.
Теперь она задумалась над моим «разумеется». Но она лишь сказала:
— Погодите. Когда-то вы прыгали с шестом, но больше не прыгаете, правильно?
— Ну да. — Я кивнул, а она продолжила:
— И вы здесь в горах, потому что когда-то были прыгуном?
Она была бесподобна; я был без ума от ее настойчивости. При подобных ничего не значащих обстоятельствах большинство людей давно бы бросило все попытки что-либо понять.
— Почему? — настойчиво потребовала она от меня объяснений. — Я хочу сказать, какая связь между вашим приездом сюда и вашими прежними занятиями прыжками с шестом?
— Не знаю, — чистосердечно признался я, как если бы это она сама предложила мне эту проблему. Она выглядела совершенно сбитой с толку. — Какая связь может быть между горами и прыжками с шестом? — спросил тогда я. Она зашла в тупик; видимо, она решила, что тут что-то не так с ее немецким.
— Вам нравится высота? — попыталась она снова.
— О да. Чем выше, тем лучше. — И я улыбнулся.
Должно быть, она догадалась о том, что я шучу, поскольку тоже улыбнулась.
— Вы привезли ваши шесты с собой?
— Мои шесты?
— Ну да.
— Разумеется, я привез их с собой.
— В горы…
— Ну да.
— Так вы таскаете их повсюду, да? — Теперь она уже откровенно веселилась.
— Но только по одному.
— О, ну да!
— Меня ломает от ожидания своей очереди на подъемнике.
— Так вы просто прыгаете с шестом, да?
— Намного труднее спускаться вниз.
— А чем вы занимаетесь? — спросила она. — Я имею в виду, на самом деле.
— Я все еще не решил, — ответил я. — Честное слово! — Я сделался серьезным.
— И я тоже, — кивнула она. Она тоже стала серьезной, поэтому я отставил в покое немецкий и перешел на английский.
— Но нет ничего такого, — сказал я ей, — что я мог бы делать так же здорово, как ты катаешься на лыжах.
Обе подружки были поражены.
— Так он американец, — сказала одна из них.
— Он прыгает с шестом, — сообщила им Бигги, улыбаясь.
— Прыгал когда-то, — поправил я ее.
— Он держит нас за дурочек, — заявила самая некрасивая, обиженно глядя на Бигги.
— Зато у него отличное чувство юмора, — возразила ей Бигги, затем — мне на немецком, чтобы они не поняли: — Я теряю чувство юмора, катаясь на лыжах. В спорте нет ничего смешного.
— Просто ты не видела, как катаюсь я.
— Так зачем ты здесь? — снова спросила она.
— Присматриваю за другом, — ответил я, виновато оглядываясь вокруг в поисках Меррилла. — Он надрался, и у него диабет, а сейчас он куда-то пропал. Я должен найти его.
— Тогда почему ты его не ищешь?
Я продолжал сохранять приватность, говоря на немецком:
— Потому что вошла ты, и я не хотел пропустить такое событие.
Она улыбнулась, но отвела взгляд в сторону; ее подружки надулись на нее из-за того, что она говорила по-немецки, но она продолжила:
— Тут не самое подходящее место, чтобы цеплять девчонок. Ты, видно, плохо старался, не то не торчал бы в таком месте, как это.
— Это правда, — согласился я. — Подцепить девушку здесь нет никакого шанса.
— Нет, здесь нет, — подтвердила она. Но она улыбалась. — Иди ищи своего друга, — сказала она. — Я пока никуда не ухожу.
Именно это я и собирался делать, только не знал, с чего начать. Под столами мрачного подвала где бедный Меррилл мог лежать в диабетической коме? Или на третьем этаже Тауернхофа, где он делает тест и портит раковину своими пробирками с мочой?
Затем я заметил, как стало тихо за столом, — соседним, что за девицами, — там некоторые из мужчин застыли, поглощенные какой-то интригой. Силуэт огромной собаки, выползшей откуда-то из-под девиц, медленно приближался к нам. Герр Халлинг стоял наготове у стойки бара с прижатым к губам пальцем, делая вид, что ничего не замечает. Затем в тусклом свете на уровне нашего стола медленно выросла тень лыжной палки, петля на ее конце раскачивалась, словно дирижерская палочка, двигаясь к пространству между локтем (на столе) и грудью чемпионки среди женщин по гигантскому слалому.
— Этот мой друг, — сказал я Бигги Кунфт, содрогаясь, — он не в себе.
— Тогда помоги ему, — сказала она, искренне тревожась.
— Я надеюсь, что ты тоже обладаешь замечательным чувством юмора, — сказал я ей.
44 
