30 
Освещение составляли шесть черных свечей, укрепленных в двух плоских шеффилдских подсвечниках. Аксель, пришедший в благостное настроение, против обыкновения согласился на обед при свечах. Джулиус с Акселем беседовали, не умолкая ни на миг. Это был разговор, при котором так много хочется рассказать и услышать, что собеседники все время перескакивают с предмета на предмет, а потом возвращаются назад, и так без конца. Каждая тема влечет за собой другие, и две-три из них быстро попутно обсуждаются, перед тем как вернуться к исходной, вызвавшей их появление, точке. Внутренняя логика разговора не прерывалась ни разу. Ничто не повисало в воздухе и не отбрасывалось. То один, то другой повторял: «Это я говорю, потому что ты сказал то и это» — и затем оба возвращались к вышеупомянутым тому и этому. Они едва замечали, как Саймон меняет тарелки, и даже не похвалили форели.
Джулиус был полнее, чем помнилось Саймону, но эта полнота пошла ему на пользу. Он выглядел старше и благодушнее. Взгляд, прежде казавшийся хищным, смягчился. Странноватые, словно бы обесцвеченные, а не светлые волосы выглядели париком, надетым на голову брюнета. В меру вьющиеся и в меру короткие, они никак не заслоняли крупное, удлиненное, тяжеловатое лицо, бронзовое от солнца, а сейчас и слегка раскрасневшееся от увлеченности беседой. Вина он выпил совсем немного. Глаза были темные, трудноопределимого, пожалуй пурпурно-коричневого, оттенка, обрамленные тяжелыми веками и постоянно поблескивающие. Сейчас, когда справа и слева горели свечи, они казались лиловыми, но это, скорее всего, был обман зрения. Нос — с крошечной горбинкой; губы, складывающиеся то обольстительной, то грустной складкой, — длинные и красивого рисунка. Еврейское в этом лице проявляло себя разве что в тяжеловатой пристальности взгляда. Говорил он с легчайшим акцентом, свойственным выходцам из Центральной Европы, и с таким же легким заиканием.
Аксель в ответ рассмеялся:
— Но ты ведь давным-давно знаешь Саймона. Думаю, познакомился с ним куда раньше, чем я.
— Когда мы познакомились, Саймон? — спросил Джулиус. — Это было, насколько я помню, у Руперта?
За все время обеда вопрос был первым, адресованным непосредственно к Саймону. Тот назвал год.
— Да, это было раньше нашего знакомства, — сказал Аксель.
— Не раньше, — возразил Саймон. — Ты видел меня и прежде, просто не обращал внимания.
— Ну уж зато теперь он его на тебя обратил! — сказал Джулиус.
Все трое рассмеялись. Саймон не совсем искренне.
— Еще сыру? — обратился он к Джулиусу.
— С удовольствием. Не могу выразить, как я рад, что избавился наконец от американской пищи.
— Разве в Америке нет сносных ресторанов заморской кухни? — удивился Аксель.
— Только не в Южной Каролине! Последний месяц я провел в Сан-Франциско, и вот там были превосходные, китайские. Я поклонник китайской кухни.
— Надо будет сводить тебя в китайский ресторанчик здесь по соседству, — сказал Аксель. — По-моему, он неплох.
— А по-моему, плох, — возразил Саймон.
— Раз так, придется сходить вдвоем, — сказал Джулиус Акселю.
— Чем, интересно, запивать китайскую еду? — воскликнул Саймон.
— Пивом, — ответил Аксель.
— Нет, лучше чаем, — ответил Джулиус.
— Саймону даже и пиво кажется слишком легким, — прокомментировал Аксель. — Он страстный поклонник спиртного. Но я намерен положить этому конец.
— Еще вина, Джулиус? — спросил Саймон.
— Нет, спасибо. Я пью немного. Вынужден остерегаться. Вот Руперт — тот, похоже, здоровяк. Ему язва желудка не грозит.
— Руперт цветет. Вы, кажется, завтракали у него в клубе?
— Да. Обожаю английские клубы и по-английски церемонного Руперта. Он англичанин до карикатурности, ты не находишь?
— А почему бы и вам не вступить в клуб, Джулиус? — спросил Саймон.
— Аксель, да он дразнилка! Нет, клубы не для таких, как я. Одна мысль, что они готовы меня принять, полностью уничтожила бы очарование.
— Ты все еще живешь в «Хилтоне»? — спросил Аксель.
— Нет. Большие отели доводят меня до мигреней. Я как раз собирался рассказать, что переехал в очень комфортабельную квартирку на Брук-стрит. Вы оба непременно должны заглянуть туда. Вот, я пишу адрес.
— Хильду ты видел?
— Нет, Аксель. У них там Морган, меня в связи с этим не приглашают, ну и сам я, естественно, держусь поодаль. Ты думаешь, я сейчас неприятен Хильде?
30 
