очень нудно 
239 
— Марта, Сольвейг, Джой и вторая Джой — сами знаете кто из Унтанка.
Марта проговорила:
— Не может быть.
Сольвейг заметила:
— У вас такой солидный вид.
Джой сказала:
— Позвольте, я положу ваш портфель за бар? Там с ним ничего не случится.
— Моя мать — ваша приятельница, по крайней мере — была, — сказала вторая Джой.
— Ее зовут Нэнси? — хмуро спросил Ланарк, отдавая портфель и садясь. — Если да, то я вас видел, когда вы были младенцем.
— Нет, ее зовут Гэй.
— Не напоминай ему о его возрасте, — вмешалась Либби. — Прояви-ка сама материнскую заботу — смешай нам пару «Белых радуг». «Белые радуги» у нее отлично получаются.
Сольвейг была самой крупной из девушек, а самой маленькой — вторая Джой. Все они были примерно одного возраста и держались непринужденно-дружелюбно. Ланарк едва ли воспринимал их по отдельности, но ему нравилось быть среди них единственным мужчиной. Либби сказала:
— Нам нужно убедить Ланарка, что он известный человек.
Все рассмеялись, и вторая Джой, отмерявшая по каплям какую-то жидкость в серебристую жестянку, протянула:
— Но он это знает. Не может не знать.
— Чем же я известен? — спросил Ланарк.
— Вы тот самый человек, который без всяких на то причин учудил такое… такое… — объяснила Марта. — Вы расколотили у Монбоддо телеэкран, когда он дирижировал струнным квартетом.
— Вы сражались с ним за дракониху и заблокировали в институте все потоки, — добавила Сольвейг.
— Вы сказали ему все, что о нем думаете, и отправились прямо из кулуаров совета в интеркалендарную зону. Пешком! — сказала Джой.
— Нам жутко не терпится увидеть, что вы устроите сегодня, — заключила вторая Джой. — Монбоддо вас как огня боится.
Ланарк принялся было объяснять, как по-настоящему обстояли дела, но уголки его рта невольно поднялись, щеки полезли в стороны и на глаза; удержаться он не мог, глупая широкая ухмылка сковала ему язык, он затряс головой и расхохотался. Вслед за ним расхохоталась Либби. Она налегла на стойку, легонько касаясь бедром его бедра. Марта сказала Ланарку:
— Либби вами пользуется, чтобы заставить своего друга ревновать.
— Ничего подобного. Ну ладно, разве что самую чуточку.
— А кто ваш друг? — улыбнулся Ланарк.
— А вот тот, в очках. Ударник. Просто чудовище. Когда у него не ладится игра, он не в ладах со всем миром.
— Пользуйтесь мной, как вам будет угодно. — Ланарк похлопал Либби по руке.
Вторая Джой протянула ему стакан с прозрачным напитком, и все напряженно смотрели, как он отхлебывал. Первый глоток был мягким и невесомым, потом сделался прохладным, со вкусом молока, защипал нёбо, как мята, приобрел горечь джина, сгустился теплым шоколадом, обжег кислотой лимона, но в смеси со сладостью лимонада. Ланарк хлебнул снова, и язык ему омыл совершенно другой поток вкусов: на кончике ощущалась черная смородина, в середине к ней примешивался приятный оттенок детской микстуры от кашля, в горло явственно лился мясной соус, а слабое послевкусие напомнило копченые устрицы.
— Вкус какой-то невнятный, — сказал Ланарк.
— Вам не понравилось?
— Нет, что вы, очень вкусно.
Все засмеялись, словно бы он удачно сострил. Сольвейг спросила:
— Потанцуете со мной, когда музыка заиграет?
— Конечно.
— А со мной? — пропела Марта.
— Я собираюсь пригласить по разу каждую, вот только вторую Джой — два раза.
— Это почему?
— Потому что, когда я кого-то выделяю, мне кажется, что у меня есть власть.
Все снова засмеялись, и Ланарк, чувствуя себя светским острословом, сделал еще глоток. К ним приблизился низкорослый мужчина с большим носом.
— Похоже, вы тут вовсю веселитесь, так нельзя ли к вам присоединиться? Я Гриффит-Повис, Артур Гриффит-Повис из Ярроу. Ланарк из Унтанка, так ведь? Разминулся с вами утром, но я слышал, что вы серьезно взялись за дело. Отрадно знать, что есть человек, готовый пробить лбом стену. Слишком долго мы терпели. Надеюсь, завтра ваш голос прозвучит громко и ясно?
Галерея наполнялась немолодой публикой — судя по всему, делегатами и женами делегатов, а также людьми от тридцати до сорока — видимо, секретарями и журналистами. Добавилось и девушек в красном, хотя теперь мало кто из них был в полной униформе. Сбивались группы, но самая большая собралась вокруг Ланарка. Подошел Один, человек с сердитым розовым лицом, и спросил:
239 
