очень нудно 
47 
Я протер зазубренный, почти плоский кусок металла ветошкой из Вещмешка, упрятал железяку под молнию, забрал баночку с осой и отправился к дому на чаепитие, перепрыгнув через ручей чуть выше того места, до которого нагнал воду своими запрудами.
__________________
Вся наша жизнь состоит из символов. Каждый наш поступок укладывается в систему, которая хотя бы отчасти зависит от нас самих. Сильные личности выстраивают свои системы самостоятельно и влияют на чужие системы, тогда как слабые пляшут под чью-то дудку. Слабые, невезучие и глупые. Осиная Фабрика тоже часть системы, поскольку самым тесным образом связана с жизнью и – даже в большей степени – со смертью. Подобно жизни, она сложна и содержит множество компонентов. Она умеет отвечать на вопросы, потому что любой вопрос – это начало поиска конца, а Фабрика – воплощение Конца с большой буквы: смерти, ни больше ни меньше. Оставьте себе ваши потроха, палочки из тысячелистника, кости и книги, птиц и голоса, прочую лабуду; у меня есть Фабрика, она посвящена будущему и настоящему, а не прошлому.
Вечером я лежал в постели, зная, что Фабрика настроена и готова и только ждет осы, которая деловито ползает в банке у моей кровати. Я думал о Фабрике на чердаке у меня над головой и ждал, когда зазвонит телефон.
Осиная Фабрика прекрасна и смертоносна; она – идеал. Она подскажет мне, чего ждать, намекнет, как следует поступить, а, посоветовавшись с ней, я попробую связаться с Эриком при помощи черепа Старого Сола. Мы же братья, в конце-то концов, пусть даже только наполовину, и оба мужчины, хотя я лишь наполовину. В глубине души мы понимаем друг друга, хотя он псих, а я нормальный. И вот еще что нас объединяет – раньше я об этом не думал, а теперь это может оказаться весьма кстати: мы оба убивали, и, как в его, так и в моем случае, это требовало немалого умственного напряжения.
Меня вдруг осенило (хотя и не впервые), что мужчины для того и созданы. Каждый пол специализируется на чем-то своем: женщины умеют рожать, мужчины – убивать. Мы – себя я считаю почетным мужчиной – более крепкий пол. Мы идем напролом, и бьем прямой наводкой, и делаем выпад за выпадом, пока не возьмем свое. Меня отнюдь не обескураживает тот факт, что сам я способен лишь на аналоги всей этой сексуальной терминологии. Это у меня в крови, в моих некастрированных генах. Эрик должен откликнуться.
Пробило одиннадцать, потом полночь и сигналы точного времени, так что я выключил радио и заснул.
8
Осиная Фабрика
Рано утром, когда отец еще спал и холодный свет пробивался сквозь низкую пелену свежих облаков, я тихо встал, тщательно умылся и побрился, вернулся в свою комнату, медленно оделся, взял банку с сонной осой и поднялся на чердак, где ждала Фабрика.
Я оставил банку на маленьком алтаре под окном и произвел последние необходимые приготовления. Затем набрал из мисочки зеленого желеобразного моющего средства и тщательно втер в ладони. Заглянул в «График приливов и отливов» – красную книжечку, которую держал с другой стороны алтаря, – и отметил время полной воды. Поместил две осиные свечи на те деления циферблата Фабрики, где стояли бы стрелки в местное время полной воды, затем откупорил баночку из-под джема, извлек листья и апельсиновую корку и оставил осу одну.
Баночку я поместил на алтарь, украшенный разными мощными вещами: черепом змеи, убившей Блайта (настигнутой его отцом и перерубленной пополам садовой лопатой; переднюю половину я успел припрятать в песке, пока Диггс не забрал ее как вещественное доказательство), осколком бомбы, погубившей Пола (самым маленьким, какой удалось найти; осколков была куча), куском брезента от змея, вознесшего Эсмерельду (конечно, не от самого змея, а обрезок той ткани), и блюдечком с желтыми сточенными зубами Старого Сола (выдернутыми без особого труда).
Я ухватился за свою промежность, зажмурил глаза и проговорил свой тайный катехизис. Все вопросы и ответы я давно знал назубок и мог бы оттарабанить их машинально, но я старался вдумываться в смысл. Они содержали мои признания, надежды и мечты, страхи и фобии, и, когда я произношу их, даже машинально, меня до сих пор трясет. Окажись поблизости магнитофон – и ужасная правда о трех моих убийствах выплыла бы наружу. Уже по одной этой причине повторение катехизиса было опасно. Вдобавок там изложена правда о том, кто я такой, чего я хочу и что чувствую, и было бы жутковато услышать, как о тебе говорят именно в тех выражениях, в каких ты сам думаешь о себе, когда максимально честен и несчастен, – равно как было бы унизительно услышать то, что ты сам думаешь о себе, когда полон надежд и витаешь в облаках.
47 
