18 
— Вести об этих знаменах в Святом городе уже дошли до Тиберия Цезаря, — закричал рабби. — Конечно дошли! Неужели вы думаете, что первосвященник Иосиф Каиафа просто стоит и смотрит на такое богохульство? Думаете, Ирод Антипа ничего не делает? И вы прекрасно знаете — все вы, — что императору не нужны беспорядки ни здесь, ни в других частях империи. Император отдаст приказ, как уже делал это раньше. Знамена будут убраны. У Понтия Пилата не останется иного выбора!
Иосиф и другие старейшины решительно выражали согласие. Глаза молодых мужчин и женщин были прикованы к Иасону. Но он просто слушал, всем своим видом выражая недовольство. Потом отрицательно покачал головой. Нет.
Снова послышалось бормотание, и вдруг раздались крики.
— Терпение — вот что требуется от нас теперь, — провозгласил Иосиф, и люди зашикали на тех, кто мешал им слушать.
Иосиф был единственным из старейшин, кто взял слово. Но это было бесполезно.
Голос Иасона вознесся, резкий и насмешливый, над гомоном толпы.
— Но что, если император никогда не узнает последние новости? — вопросил он. — Почему мы так уверены, что этот Сеян, который презирает наш народ и всегда презирал, не перехватит сообщение? И император так никогда и не узнает о том, что происходит?
Дружные крики становились все громче.
Менахем, старший сын Иакова, вскочил с места.
— Говорю вам, мы пойдем в Кесарию — все мы, как один человек, — и потребуем, чтобы прокуратор приказал вынести знамена из города!
Глаза Иасона загорелись, он притянул Менахема к себе.
— Я запрещаю тебе идти! — крикнул Иаков.
Остальные мужчины его возраста тоже изо всех сил старались остановить юнцов, которые, казалось, готовы были тут же покинуть собрание.
Поднялся мой дядя Клеопа.
— Молчите, вы, обезумевшие бунтовщики! — рявкнул он.
И остался стоять рядом со старейшинами.
— Что каждый из вас знает об этом? — спросил он, по очереди указывая на Менахема, Шаби, Иасона и других, поворачиваясь при этом к каждому. — Скажите мне, что вы знаете о римских легионах, идущих сюда маршем из Сирии? Что вы видели за свою до смешного короткую жизнь? Вы, пустоголовые дети?
Он сверкнул глазами на Иасона.
Потом вскарабкался на скамью, даже не протянув руки, чтобы ему помогли, оттолкнул Иасона в сторону, едва не сбросив его вниз.
Клеопа не входил в число старейшин. Он был моложе самого младшего из стариков, его зятя Иосифа. Однако у Клеопы были совершенно седые волосы, обрамлявшие суровое лицо, властный голос юношеского тембра и авторитет учителя.
— Ответь-ка мне, — потребовал Клеопа, — сколько раз ты, Менахем бар Иаков, видел в Галилее римских солдат? Ага! А кто их видел? Ты? Ты?.. Может, ты?
— Расскажи им, — попросил рабби Клеопу, — потому что они не знают. А тот, кто не знает, точно не может помнить.
Молодые люди пришли в ярость, они кричали, что прекрасно знают, что надо делать, — и кричали один другого громче.
Клеопа возвысил голос сильнее, чем я когда-либо слышал. Он выдал им образчик ораторского искусства, к каким мы привыкли у себя дома.
— Уж не думаете ли вы, что этот самый Сеян, которого вы так ненавидите, — громыхал он, — не двинется с места, чтобы остановить волнения в Иудее? Ему не нужны волнения. Он хочет власти, и она нужна ему в Риме, а беспорядки на востоке империи не нужны. Вот что я вам скажу: пусть у него будет эта власть! Иудеи давно уже вернулись в Рим. Иудеи благополучно живут во всех городах мира, от Рима до Вавилона. Но что вы знаете о том, как был достигнут этот мир, вы, которые очертя голову хотят наброситься на римскую стражу в Кесарии?
— Мы знаем, что мы — иудеи, вот что мы знаем, — заявил Менахем.
Иаков хотел ударить его, но сдержался.
Моя мать, сидевшая по другую сторону от прохода, закрыла глаза и склонила голову. Авигея широко раскрытыми глазами смотрела на Иасона, который стоял, скрестив руки, словно судья, исполняющий свои обязанности, и холодно смотрел на старейшин.
— Какую историю ты хочешь нам рассказать? — спросил Иасон, глядя на Клеопу, стоявшего с ним бок о бок. — Ты хочешь сказать, что мы десятилетиями мирно жили при Августе? Это мы знаем. Ты хочешь сказать, что у нас не было войн при Тиберии? Это мы тоже знаем. Ты хочешь сказать, что римляне терпимо относятся к нашим законам? Мы знаем и это. Но еще мы знаем о знаменах с изображением Тиберия, которые сейчас висят в Святом городе, с самого утра. И мы знаем, что первосвященник Иосиф Каиафа не приказал их снять. Точно так же, как и Ирод Антипа. Почему не были сняты знамена? Я тебе скажу почему. Сила — это единственное, что этот новый правитель, Понтий Пилат, понимает. Он послан сюда разбойником, он состоит в союзе с разбойником, и кто из нас не знал, что подобное может случиться?
18 
