16 
«И какой толк от их близости, — раздраженно подумал Харви, различая уголком глаза очертания их фигур, — разве успеют они помочь, если что-то случится?»
Осторожно он перевел свой прикованный к парапету взгляд поближе к ногам. Он продолжал двигаться вперед, но каких усилий ему стоил каждый шаг! Разве мог он так быстро устать? Но Харви испытывал усталость, его шаги стали менее уверенными, почти машинальными. Маячившая справа зелень все еще тонко искушала его ступить на эту обманчивую поверхность, прогуляться по ней, отдаться свободному полету. Он почувствовал странное давление, подобное напору сильного бокового ветра.
«Можно ли мне, — подумал Харви, — взглянуть прямо на ноги?»
Конечно, ему не следовало смотреть на них. Внезапно он осознал, что слева к нему приближается массивная темная фигура — какой-то пешеход пересекал мост. Вскоре он пройдет мимо него и, возможно, заденет, или толкнет, или даже вынудит его шагнуть в сторону. Темный силуэт приближался, подобно нарастающей волне, Харви даже ощутил давление на грудь. Раздался голос: «Sei pazzo!» [15] И вдруг туманное наваждение закончилось. Он вновь обрел способность чувствовать, зрение практически восстановилось, он увидел свои идущие ноги, мелькающие сине-белые кроссовки и болтающиеся белые шнурки. Ему подумалось, что напрасно перед стартом он не проверил обувь. Можно ведь запнуться о собственные шнурки. Но ведь не было никакого старта, просто внезапный безотчетный порыв. Харви удержался от желания склонить голову, позволив ей опуститься на грудь. Взгляд его сосредоточился на уходящих вдаль и сходящихся границах парапета, пределах его испытания. Теперь казалось, что эти ограничивающие линии буквально прочерчены чернилами, определяя ужасно узкий, непостижимо узкий путь, по которому, вернее в пределах которого, он должен умудриться пройти. Харви убеждал себя, что это геометрия, элементарная геометрия, это подобно следованию по изображенному на карте маршруту. Он уже не осмеливался искать дальние ориентиры, но позволил себе надеяться, что преодолел половину пути, наверняка уже прошел полпути…
«Мне надо сохранить силы до самого конца, надо продолжать шагать, самое главное — не смотреть вниз».
Он начал ощущать собственное дыхание. Внезапно Харви овладело непреодолимое искушение, он на мгновение перевел взгляд направо и опустил глаза. Манящая бездна пропала, виден был лишь лесной покров, по-прежнему маячивший далеко внизу. Переведя дух, он вновь сосредоточился на границах парапета, убеждая себя, что тот далеко не бесконечен. Потом Харви снова попытался найти приметный белый столб с деревом — и вдруг они возникли перед его глазами, появились на своих местах довольно близко и становились все яснее и ближе. Харви замедлил шаг. Он опять различил за своей спиной голоса Клемента и Беллами. К нему начали возвращаться реальные ощущения. Парапет расширился и уже не выглядел карающей линейкой с чернильными краями. Ему пришла в голову отвлеченная мысль о том, что это суровое испытание и его необходимо было пройти. А потом Харви заметил совершенно обыденную картину: трех девушек, стоящих возле того белого столба. Ему захотелось улыбнуться, и тут он осознал, что движется с открытым ртом.
«Я не должен упасть в последний момент», — мысленно произнес он.
Кроны деревьев вновь приблизились к нему, и конец моста, которого он не различал до сих пор, глядя на белый столб, теперь стал ясно виден, так же как и начинающаяся за ним бурая полоса пешеходной дороги. Харви стал двигаться медленнее. Он дошел, испытание завершилось, он победил. Он помахал руками. Девушки махнули ему в ответ, он уже слышал их голоса. Парапет закончился, Клемент и Беллами заговорили нормальными голосами. Харви оглянулся и оценил пройденный им путь. Он улыбнулся девушкам. Потом с торжествующим криком он оторвался от парапета и, высоко подпрыгнув, соскочил на безопасную землю.
Но земля оказалась не совсем там, где он ожидал. Белый парапет все еще слепил глаза, и Харви очень неудачно приземлился, сильно ударившись. Боль пронзила все тело. Ноги заскользили по склону, увлекая его на каменистую осыпь. Харви упал на бок, выставив руки, и сильно ударился плечом. Подавив приступ ярости, он через мгновение вскочил на ноги и, привалившись к стене, принялся отряхивать рубашку от земли и щебня. Кровь бросилась ему в голову, краска стыда и злости залила его шею и лицо. Ну надо же было так опозориться в самый последний момент, какой же он идиот! До него донеслись веселые голоса болтающих по-итальянски девушек.
16 
