215 
— Что ж, стоит попытаться. Я отвезу тебя. По крайней мере, мы займемся реальным делом.
— Сефтон, — сказала Луиза, — ты останешься дома, не так ли?
— Да, я буду дома, — подтвердила Сефтон.
Все уныло помолчали. Клемент отломил кусочек тоста и сделал вид, что ест его. У него слегка кружилась голова, словно он мог потерять сознание. Он подумал:
«Это просто от голода. Хотя на еду мне не хочется даже смотреть. Мне хочется поехать домой. А придется везти Луизу в эту чертову клинику. Я видел какой-то кошмарный сон».
Потом вдруг Клементу с ужасающей ясностью вспомнилось, как нож Питера приближается к обнаженному боку Лукаса. Он увидел очертания ребер, острие ножа, прорезавшего кожу, и капли крови. Он резко встал, потом опять сел. Он чувствовал себя на редкость скверно.
— Пожалуй, я посижу в Птичнике, — обратился он к Луизе, — Когда будешь готова, заходи ко мне, и мы все спланируем.
Клемент подумал, что хорошо бы прилечь и отдохнуть еще немного, но он не может, ему нельзя ложиться.
Он вновь встал и вышел в прихожую. В этот момент доставили почту, на циновку у входной двери упало несколько конвертов. Клемент мгновенно приметил один, с бросающимся в глаза названием той клиники. Он поднял его и вернулся обратно в кухню.
— Луиза, пришло письмо из клиники! — крикнул Клемент.
Луиза схватила конверт и после тщетной и торопливой попытки аккуратно вскрыть его непослушными пальцами умудрилась наконец оторвать край. Она передала письмо Клементу через стол. Он быстро прочел его.
Уважаемая миссис Андерсон!
С глубочайшей печалью и скорбью я вынужден сообщить Вам о кончине нашего пациента господина Питера Мира, который тихо и спокойно умер вчера вечером. Я спешу сообщить Вам эту печальную новость, поскольку знаю, как сильно Вы, Ваши дети и друзья любили господина Мира. Сам он отзывался обо всех вас как о своей семье. Пусть послужит для вас утешением то, что ваша поддержка и привязанность скрасили и наполнили радостью последние дни его жизни. Надеясь на выздоровление, он часто вспоминал всех вас и с нетерпением ждал новых встреч, которым, увы, не суждено было состояться. Признаюсь, что я вполне понимаю тревогу, с которой Вы расстались с ним в тот вечер. Позвольте мне заверить Вас, что наше вторжение было исключительно в его интересах. Конец его жизни в любом случае был предрешен. И поистине чудо, что он так долго жил после полученного им смертоносного удара. Жизнь в нем поддерживало бесстрашное желание завершить некоторые дела (полагаю, Вам известно, о чем я говорю). Завершив их, он успокоился и тихо смирился с неизбежностью смерти. Я пишу Вам это письмо, считая Вас главой семьи, и верю, что Вы, по Вашему усмотрению, сообщите это известие остальным Вашим друзьям. Он был в своем роде великим человеком, несомненно, выдающейся личностью, и в этот свой последний год обрел новую привязанность и сердечные дружеские связи, о которых так давно тосковал. После той удивительной вспышки активности, которой вы все стали свидетелями, он почувствовал себя чрезвычайно уставшим и готовым к вечному сну. Мой коллега, доктор Ричардсон, присоединяется ко мне. Мы выражаем Вам наше искреннее сочувствие.
С наилучшими пожеланиями,
искренне Ваш
Эдвард Фонсетт
— Питер Мир умер, — объявил Клемент девочкам.
Он положил письмо на стол. Сефтон взяла его, прочла и передала Мой. Луиза даже не шелохнулась. Ее рука, протянувшая письмо Клементу, бессильно лежала на столе. Лицо ее резко побледнело, веки опустились, изогнувшиеся в горестной гримасе губы дрожали, взгляд опустился на лежавшую на коленях Руку.
— Их судьбы связаны, — пробормотала она.
— Луиза, — резко сказал Клемент, — не говори чепухи! Ведь этот врач написал, что после той бешеной активности Питер пребывал в состоянии полного изнеможения. У меня было дурное предчувствие. Как и у всех нас.
— У меня не было, — произнесла Луиза.
Мой тихо плакала. Луиза тоже начала плакать. Сефтон вышла в прихожую. Клемент сел рядом с Луизой и, обняв за плечи, привлек ее к себе.
В прихожей Сефтон подняла с пола остальную почту. Сначала ей попались два счета. Под ними оказался конверт с лондонской почтовой маркой, адресованный Луизе. Оцепенело глядя на адрес, Сефтон узнала почерк Алеф. Она зашла в свою комнату и закрыла дверь. Сефтон присела на кровать и вскрыла письмо.
Дорогая моя, любимая Луи!
215 
