очень нудно 
34 
Чарли тихо хмыкнул.
Мимо шел человек, заметил его наедине с бессловесным деревянным другом, промолвил:
— Последний вечер, а?..
И исчез.
Последний вечер.
Вот. Кто-то осмелился сказать это вслух.
Чарли круто повернулся, выключил весь свет, закрыл дверь на ключ и замер на тротуаре, опустив глаза.
Потом, словно во власти гипноза, ощутил, как глаза сами собой вновь поднялись на старое шоссе: оно проносилось тут же рядом, но шоссейные ветры пахли далеким прошлым, миллиардами лет. Огни фар взрывались в ночи и, разрезав ее, убегали прочь красными габаритными огоньками, как стайки маленьких ярких рыбешек, что мчатся вслед за стаей акул или за стадом скитальцев-китов. Красные огоньки растворялись и тонули в черноте гор.
Чарли оторвал от них взгляд и медленно зашагал через свой городок. Часы над клубом пробили три четверти и двинулись к десяти, а он все шел, удивляясь и не удивляясь тому, что магазины открыты в такой неурочный час и что у каждой двери изваяниями стоят мужчины и женщины — вот и он недавно стоял подле своего индейского воина, ослепленный мыслью, что будущее, о котором столько говорили, которого так боялись, вдруг превратилось в настоящее, в сегодня и сейчас…
Фред Фергюсон, набивщик чучел, глава семейства пугливых сов и встревоженных косуль, навсегда поселившихся в его витрине, проронил в ночной мрак — Чарли как раз шел мимо:
— Не верится, правда?.. — И продолжал, не дожидаясь ответа: — Все думаю — не может быть. А завтра шоссе умрет, и мы вместе с ним…
— Ну, до этого не дойдет, — сказал Чарли. Фергюсон глянул на него с возмущением.
— Постой-ка. Не ты ли два года назад орал, что надо взорвать законодательное собрание, перестрелять дорожников, выкрасть бульдозеры и бетономешалки, едва они начнут работы на том шоссе, на новом, в трехстах ярдах к западу? Что значит «до этого не дойдет»? Дойдет, и ты это знаешь!..
— Знаю, — согласился Чарли Мур наконец. Фергюсон все раздумывал над близкой судьбой.
— Каких-то три сотенки ярдов. Совсем ведь немного, а?.. Городишко у нас в ширину ярдов сто, стало быть, еще двести. Двести ярдов от нового супершоссе. От тех, кому нужны гайки, болты или, допустим, краска. Двести ярдов от шутников, которым посчастливилось убить в горах оленя или, на худой конец, бродячего кота и которые нуждаются в услугах единственного первоклассного набивщика чучел на всем побережье. Двести ярдов от дамочек, которым приспичило купить аспирин… — Он показал глазами на аптеку. — Сделать укладку… — Посмотрел на полосатый столбик у дверей парикмахерской. — Освежиться фруктовым гляссе… — Кивнул в сторону лавочки мороженщика. — Да что перечислять…
Молча они докончили перечень, скользя взглядом по магазинчикам, лавкам, киоскам.
— Может, еще не поздно?
— Не поздно, Чарли? Да черт меня побери! Бетон уже уложен, схватился и затвердел. На рассвете снимут с обоих концов ограждение. Может, сам губернатор ленточку перережет. А потом… В первую неделю, пожалуй, кто-нибудь и вспомнит Оук Лейн. Во вторую уже не очень. А через месяц? Через месяц мы для них будем мазком старой краски справа, если давишь железку на север, или слева, если на юг. Вон Оук Лейн, припоминаешь?.. Город-призрак… Фюить! И нету…
Чарли выждал — сердце отмерило два-три удара — и спросил:
— Фред!.. А что ты собираешься делать дальше?
— Побуду здесь еще немножко. Набью десяток птичьих чучел для наших, местных. А потом заведу свою консервную банку, выведу ее на новое супершоссе и помчусь. Куда? Да никуда. Куда-нибудь. И прости-прощай, Чарли Мур…
— Спокойной ночи, Фред. Желаю тебе соснуть…
— Что-о? И пропустить Новый год в середине июля?.. Чарли пошел своей дорогой, и голос за ним затих.
Он добрался до парикмахерской, где за зеркальной витриной возлежали на трех креслах три клиента и над ними склонились три усердных мастера. Машины, пробегающие по шоссе, бросали на все это яркие блики. Будто между парикмахерской и Чарли плыл поток гигантских светляков.
Чарли вошел в салон, и все к нему обернулись.
— Есть у кого-нибудь какие-нибудь идеи?..
— Прогресс, Чарли, — сказал Фрэнк Мариано, продолжая орудовать гребенкой и ножницами, — это идея, которую не остановишь другой идеей. Давайте выдернем этот городишко со всеми потрохами, перенесем и вроем у новой трассы…
— В прошлом году мы прикидывали, во что бы это обошлось. Четыре десятка лавок — в среднем по три тысячи долларов, чтобы перетащить их всего-то на триста ярдов…
34 
