10 
Я и сейчас не могу с этим совладать.
* * *
Служитель сел в мою машину и поставил ее у входа в гостиницу.
Она стояла на парковке со вчерашнего вечера, но сейчас вид ее вызывает у меня странное чувство: она больше похожа на артефакт, чем на имущество. Сесть за руль кажется мне еще более странным. Вчера вечером у меня пропало это ощущение.
Заехал в несколько книжных магазинов в Коронадо – у них ничего нет. Мне сказали, что следует съездить в магазин Уоренброка в Сан-Диего. Слуга объяснил, как туда добраться: проехать по мосту, потом на север по автостраде, шестой выезд и доехать до Бродвея.
* * *
Я сейчас на мосту. Вижу впереди город, а у горизонта горы. У меня странное чувство: чем дальше отъезжаю от гостиницы, тем более отдаляюсь от Элизы Маккенна. Она принадлежит прошлому, как и гостиница. Это как святилище, в котором хранится прошлое.
* * *
Движение по автостраде умеренное. Впереди табличка «Лос-Анджелес». Меня пытаются ввести в заблуждение, будто он еще существует.
Впереди выезд на Шестую авеню.
* * *
Позже. На обратном пути с трудом держу себя в руках. Господи, до чего я нервничаю. Сан-Диего действительно меня утомил. Этот ритм, толпа, шум, мучительная пульсация в голове. Чувствую себя оцепеневшим, подавленным.
Слава богу, я легко нашел магазин, и, слава богу, он оказался мирным оазисом в пустыне настоящего. В других обстоятельствах я пробыл бы там несколько часов, плутая среди тысяч и тысяч томов – этого собрания чудес, размещенного на двух этажах плюс цокольный.
У меня был, однако, предмет поисков, и я хотел поскорее вернуться в гостиницу. Поэтому купил то, что попалось под руку, – боюсь, не слишком много. Продавец сказал, что, насколько ему известно, не существует отдельной книги об Элизе Маккенна. Полагаю, в те времена ее фигура не была такой уж значительной – ни для публики, ни для истории. Для меня же она значит очень много.
Замечаю в отдалении здание гостиницы, и мной овладевает страстное желание. Хотелось бы мне выразить это чувство возвращения домой.
Я вернулся, Элиза.
* * *
Сейчас я в своем номере; только что пробило три часа. Входя в гостиницу, я испытал невероятно острое ощущение. Оно неожиданно на меня нахлынуло, а не нарастало постепенно, как вчера. Я мгновенно оказался в его власти и, успокоенный, предался прошлому. Не могу это описать по-другому.
Как-то я прочитал статью об астральных путешествиях, какие совершает наше так называемое нематериальное тело (говорят, у человека оно есть) во время сна. То, что я испытал, на это похоже. Мне казалось, что, отправляясь в Сан-Диего, я оставил позади частичку себя, связанную с духом гостиницы, а другая моя часть была привязана к ней длинным и тонким, растягивающимся шнуром. Пока я находился в Сан-Диего, этот шнур растянулся, став совсем тонким и делая меня уязвимым для воздействия настоящего.
Потом, когда я вернулся, шнур начал укорачиваться и, утолщаясь, смог передать мне толику той утешительной атмосферы. Разглядев, как над деревьями в отдалении маячат очертания башенок отеля, я едва не закричал от радости. Едва! Я действительно закричал.
Вот я и вернулся, и покой снова обретен. Находясь в этом вневременном замке на песке, я почти наверняка никогда больше не поеду в Сан-Диего.
* * *
Снова пишу, слушая в наушниках Пятую симфонию Малера: Бернстайн[21] и оркестр Нью-Йоркской филармонии. Прекрасно; я люблю эту музыку.
Надо, однако, заняться книгами.
Первая написана Джоном Фрейзером и называется «Корифеи американского театра». Просматриваю предисловие на двух страницах.
Наверху на левой странице помещен ряд ее фотографий, с детских лет до старости. Я уже встревожен тем, как это очаровательное лицо стареет, если смотреть слева направо.
Во втором ряду три более крупные фотографии: на первой она совсем старая, на второй молодая, а третья фотография аналогична той, что находится в Историческом зале: это открытое восхитительное лицо, длинные, ниспадающие до плеч волосы – в таком виде она появилась в «Маленьком священнике».
В третьем ряду фотография, где она снята в прелестном костюме, с изящно сложенными на коленях руками; это из пьесы под названием «Куолити-стрит». Рядом ее снимок из «Питера Пэна» (так она в нем играла!) в чем-то вроде армейского маскировочного костюма, в шляпе с пером; она дует в такую же волынку, что и Пэн на том деревянном кресле внизу.
10 
