очень нудно 
66 
Я не отвечал. Я чувствовал, что ничего не могу добавить. Свое заявление я уже сделал, изложил свое дело. Теперь оставалось лишь отступить и дать ей время. «Время, – подумал я, – всегда время. Время, которое привело меня к ней. Время, которое сейчас должно мне помочь завоевать ее…»
– Вы… мне льстите своей преданностью, – сказала она. Фраза прозвучала чересчур официально и не подбодрила меня. – Хоть я едва с вами знакома, в ваших манерах есть нечто такое, чего я никогда не встречала у мужчин. Я знаю, вы не хотите причинить мне вред, я даже… доверяю вам. – Это признание ошеломило меня, в полной мере выявив ее отношение к мужчинам на протяжении многих лет. – Но такая преданность… Это невозможно.
Должно быть, у меня был очень несчастный вид, который, похоже, ее тронул, и она, вернувшись, села на диван рядом со мной. Она улыбнулась, и я ответил ей улыбкой – правда, через силу.
– Вы представляете себе… – начала она. – Нет, не представляете, но поверьте мне, когда я говорю, что это просто невероятно, чтобы в моем гостиничном номере рядом со мной сидел мужчина. И чтобы я была в ночной сорочке? И никого вокруг? Это… сверхъестественно, Ричард.
Ее улыбка должна была показать мне, насколько это сверхъестественно. Но, разумеется, я уже понял, и меня это совсем не радовало.
Она смущенно поежилась.
– Вам нельзя здесь оставаться, – сказала она. – Если придет мама и увидит вас здесь в этот час и меня в сорочке и пеньюаре, она просто… взорвется.
Похоже, видение того, как взрывается ее мать, посетило нас одновременно, ибо мы вместе рассмеялись.
– Тише, – сказала она вдруг. – Она в соседней комнате и может услышать.
В романтических историях совместный смех мужчины и женщины неизменно оканчивается нежными взглядами, лихорадочными объятиями и страстным поцелуем. Но не в нашем случае. Мы оба держали себя в руках. Она просто поднялась со словами:
– Теперь вам пора идти, Ричард.
– Мы не могли бы вместе позавтракать? – спросил я.
Она немного замялась, но потом кивнула.
– Пойду оденусь.
Я уже готов был праздновать победу, но логика этого не позволяла. Я смотрел, как она идет к спальне, входит туда и закрывает дверь.
Я уставился на дверь, изо всех сил пытаясь обрести хоть какое-то чувство уверенности. Правда, мне это не удавалось. Между нами стеной стояли воспитание Элизы и стиль ее жизни, то, чем она была. Что действительно усложняло задачу. Фантазия заставила меня влюбиться в фотографию и перенестись во времени, чтобы быть рядом с любимой женщиной. Фантазия могла даже предсказать мое появление.
Не считая этого, ситуация была и остается абсолютно реальной. Теперь наше будущее будет определяться лишь подлинными событиями.
* * *
Табличка на двери гласила: «Зал для завтраков». Мы прошли под аркой, и маленький человечек в отутюженном черном костюме повел нас к столу.
Это помещение сильно отличалось от того, каким было – то есть каким будет. Сохранилась лишь панельная обшивка потолка. Отсутствовали боковые арки, и зал казался значительно меньше того, что я помнил. Окна ниже и уже, со свисающими деревянными жалюзи. Стояли как круглые столы, так и квадратные, покрытые белыми скатертями, в центре столов – вазы со свежесрезанными цветами.
Когда мы проходили мимо одного из столов, из-за него вскочил приземистый мужчина с курчавыми белокурыми волосами и, взяв руку Элизы, напыщенно ее поцеловал. «Без сомнения, актер», – подумал я. Элиза представила его как мистера Джепсона. Мистер Джепсон с нескрываемым любопытством разглядывал меня, даже и после того, как мы пошли дальше, не приняв приглашения сесть за его столик.
Лакей усадил нас за столик у окна, поклонился с натянутой искусственной улыбкой и ушел. Усевшись, я понял причину, по которой помещение казалось меньше. Там, где я, помню, сидел прежде, была открытая терраса со стоящими на ней креслами-качалками.
Посмотрев в сторону, я увидел, что мистер Джепсон время от времени посматривает на нас глазами-бусинками.
– Похоже, я опять вас компрометирую, – тихо произнес я. – Прошу прощения.
– Дело сделано, Ричард, – ответила она.
Должен сказать, она говорила об этом довольно спокойно, и у меня создалось впечатление, что она не позволяет себе чрезмерно реагировать на неодобрение окружающих, – еще одно очко в ее пользу. Как будто она в этом нуждалась.
Разворачивая салфетку, сложенную передо мной на тарелке, я услышал, как какой-то мужчина поблизости громко сказал: «Мы – нация с потенциалом в семьдесят пять миллионов, сэр». Эта цифра меня поразила. «За следующие семьдесят пять лет население возросло на сто миллионов? – подумал я. – Боже правый».
66 
