очень нудно 
50 
Озаренные светом свободы воли, не только провозглашенной, но и ставшей частью их жизни, эти люди построили общество, основанное на истинной любви, как и говорил апостол Павел: "Не станем же более судить друг друга, а лучше судите о том, как бы не подавать брату случая к преткновению или соблазну".
Руководствуясь лишь велениями собственных сердец, мужчины жили бок о бок с женщинами, разделяя друг с другом труд и отдых, разговор и молчание, чтение и писание, ложе и пропитание. И вот, живя в этом гармоничном равновесии, они задавались вопросом: по какой неведомой причине мужчины и женщины до сей поры были разделены, почему одним было отказано в других — и наоборот? Так они постигли, что воздержание есть мать большей части пороков и грехов, процветавших в монастырских стенах. Как только было отвергнуто правило целомудрия, исчезли и демоны: все инкубы и суккубы, терзавшие послушниц в их обители, теперь растаяли навсегда; больше не было необходимости прибегать к прежним сумрачным церемониям, чтобы отпугнуть Сатану. Как только были прорваны плотины воздержания и женщины позволили мужчинам обладать собою, Дьявол больше никак не мог ими завладеть — что нередко случалось в монастыре. На взгляд тех, кто ничего не знал о крепчайшей цепи любви, соединявшей обитателей замка Велайо, это сожительство множества мужчин и женщин должно было показаться самым нечистым из блудодеяний. Однако Аурелио, Кристина и любой из их последователей ответили бы на это словами святого Павла: "Я знаю и уверен в Господе Иисусе, что нет ничего в себе самом нечистого; только почитающему что-либо нечистым, тому нечисто". Это был идеальный мир.
2
В замке Велайо не требовалось устанавливать никаких законов, поскольку там, где живет любовь, в законе нет необходимости: этот постулат учения апостола Павла был порожден не теологической премудростью, а самым чистым экспериментом. И действительно, обитатели замка каждый день находили подтверждение тому, что законы суть замена любви при отсутствии самой любви. Они были убеждены в этом настолько глубоко и искренне, что им не нужен был никакой Моисей, даже если бы он явился со скрижалями Закона — поскольку скрижали эти запечатлелись в их сердцах. Мужчины не желали жены ближнего своего, поскольку эти жены никому не принадлежали и сами принимали решение, с кем им быть; никто не крал, поскольку все принадлежало всем и украсть у кого-либо означало украсть у общины — а стало быть, у себя самого; они праздновали еврейский день субботний и христианское воскресенье, поскольку вообще праздновали все дни недели, так как труд был для них не наказанием, а благословением; никому из них не приходило в голову убивать — и не потому, что это было запрещено определенным законом, а потому, что они не ведали гнева и уж тем более ненависти, и у них не было причин, чтобы совершить убийство. Они не лжесвидетельствовали, поскольку там, где не было ни лицемерия, ни неверности, ни запрета на мысль или слово, не оставалось места для лжи и, таким образом, обман не имел никакого смысла. Они не желали чужого добра по той простой причине, что чужого не существовало, поскольку собственность одного человека одновременно являлась собственностью всех остальных. Первоначальный феодальный порядок, по которому крестьяне из усадьбы, принадлежавшей замку, возделывали пахотные земли, довольствуясь лишь малой частью урожая, которой едва хватало, чтобы не умереть с голоду, — этот порядок был вскоре изменен. Большая часть монастырей придерживалась в отношении крестьян именно такой поместной политики: аббат ничем не отличался от хозяина-феодала, а вассалы трудились на него только за кров и еду. И подобно тому, как в феодальных поместьях благородные семейства были полностью отделены от плебейских, в аббатствах существовало строгое размежевание монахов и мирян: права общинника распространялись только на представителей духовенства и, разумеется, не включали в себя крестьян. Аурелио решил, что для того, чтобы создать подлинное братство, в него необходимо принять также и земледельцев и вообще стереть всякие границы между замком и усадьбой. Обитатели большого дома и маленьких домишек не только поделили все, чем владели, — бывшие монахи поделились также и принципами своей жизни, так что одни смогли перемешаться с другими и у всех жителей Велайо оказались одинаковые права. На новая система незаметно привела к общему благоденствию, и скопление бедных домиков, в которых жили семьи хлебопашцев, вскоре превратилось в процветающее селение, разноцветное и радостное; мессы в замковой церкви тоже сделались всеобщим достоянием, и не было там одного постоянного священника: каждый мог взять слово и высказаться о том, чем ему хотелось поделиться; к мессе ходили только те, у кого было желание, а тех, кто не хотел, никто не принуждал ее посещать. Празднества были всеобщими, и, сказать по правде, жители поселка находили все больше возможностей и причин для праздников.
50 
