32 
— Обещаю, мадам, — отвечал Сен-Тьерри.
Мадам де Буа-Шасе распорядилась освободить для курсантов правое крыло замка и лично заботилась об их пропитании, предоставив в их распоряжение кухню, прислугу и погреб. Лейтенанта она пригласила к своему столу, сетуя на то, что, к сожалению, не может пригласить сразу всех.
На следующее утро лейтенант занялся организацией обороны подступов к замку. Его система в корне отличалась от той, что применил на учениях Бобби. Но курсанты находили изменения бесполезными, полагая, что неприятель не сумеет перейти Луару и повернет обратно на север.
— Ну, великий стратег, что думаете? — спросил Сен-Тьерри у Бруара.
Тот перевел взгляд с ручья у коровника на перекресток, с придорожного распятия — на изгородь фермы. Впереди простиралась равнина с тополиными рощами, с зелеными или золотистыми полями и деревнями.
— Ну давайте же, не стесняйтесь! — подбадривал лейтенант.
Бруар еще раз оглядел укрепления вдоль стен парка.
— Мне кажется, это все немного… расплывчато, господин лейтенант… в смысле диспозиции, — промямлил он.
— Немного? Вы слишком скромны. За такой ответ вас провалили бы на экзамене! Попробовал бы кто-нибудь из вас представить мне такую модель.
— Я не понимаю, господин лейтенант, — сказал Бруар, — теоретически мы находимся в той же ситуации…
— Прекрасно, — отозвался Сен-Тьерри. — Кто-нибудь помнит идею маневра, которую я вам диктовал?
— После — поражения — к северу — от — Луары… — хором проскандировали курсанты навязший в зубах текст.
И осеклись, пораженные драматизмом ситуации. Ведь те самые «наши», отступавшие в южном направлении, были французской армией, а за их плечами лежали оккупированные Париж, Дрё, Шартр.
— Ну и? Сколько раз я просил вас реально смотреть на вещи! — очень тихо произнес лейтенант. — Дальше!
Бруар де Шампемон, единственный, кто всегда «реально смотрел на вещи», продолжал:
— Кавалерийская дивизия удерживает позицию на реке от Женне до Монсоро.
— Кавалерийская дивизия — это восемнадцать тысяч человек, — перебил его лейтенант. — А у нас в общей сложности, считая всех: автотранспортные бригады, вольный отряд кавалерии, который мы ожидаем, часть девятнадцатого драгунского полка, два противотанковых эскадрона, — наберется едва две тысячи. А фронт остается прежним. Отсюда и расплывчатость позиции.
Лейтенант Сен-Тьерри попытался поставить курсантов перед фактами. Две тысячи человек на сорок километров обороны, то есть две трети личного состава на берегу, вольный отряд в резерве и моторизованные бригады поддержки. А полоса обороны огромна.
Сен-Тьерри заметил, как задумались и сосредоточились его ученики, и пожалел, что зашел слишком далеко, отняв у них прекрасную беспечность юности с ее очаровательным фанфаронством.
— Но вы не относитесь к обычным кавалеристам. Хоть я вас частенько и ругал, вы, безусловно, заслуживаете большего доверия, — закончил лейтенант, прекрасно понимая, как много значат для них его слова.
И они снова принялись весело перегораживать дороги и рыть траншеи. Все жили иллюзиями. Поначалу армия сосредоточилась за рекой, потом с юга подошли свежие подразделения. На позиции частенько наведывался в своем кресле на колесиках адмирал. Вцепившись в подлокотники кресла подагрическими пальцами, он часами смотрел, как у ограды его парка возводят укрепления. Адмирал не произносил ни слова, и не потому, что у него отнялся язык, а просто из упрямства и неприязни к родне. Время от времени на позиции раздавался его глухой кашель.
Когда адмирал удалялся, прибегал его внук, мальчик лет двенадцати. Он залезал в траншеи, без умолку задавал вопросы, толкал колеса тачек, на которых возили строительные материалы для баррикад.
— Господин лейтенант, могу я вам чем-нибудь помочь? — поминутно спрашивал он.
— Конечно, Мишель. Принесите, пожалуйста, мой бинокль.
И мальчишка бежал вприпрыжку, а бинокль ударял его по голым коленкам. По вечерам он молил Бога даровать ему героическую роль в битве. Никогда еще у него не было таких чудесных каникул.
Для курсантов тоже, пожалуй, настали хорошие денечки, лучшие с момента приезда в Сомюр. Они получили временную передышку. Лейтенант больше не соблюдал дистанцию при общении и вел себя с ними на равных. Дисциплина перешла из категории принудительной в категорию декоративную. Никто больше не отдавал честь и не щелкал каблуками. Молодежь радовало и немного удивляло то, как быстро кончилось время пребывания в Школе. И все же курсантам была отведена определенная роль в том, что происходило, и они отнеслись к ней со всей серьезностью. Даже пустяковые приказы они передавали друг другу с важным видом, а потом, не в силах долго оставаться под маской серьезности, весело смеялись и шутили: молодость и очарование места брали верх над желанием придать себе значительности. Они вели себя сдержанно, вежливо и заботились о военной амуниции, как и подобает бывалым солдатам, почти победителям. И конечно, их воодушевляло присутствие в замке молодых дам.
32 
