очень нудно 
63 
Если бы родина стала говорить правду, мы бы ее слушали, но тогда нам пришлось бы, к сожалению, перестать верить в детские сказки, старинные и новые, про мяч и перчатку, или про дракона, или, например, про солдатика, который жил-поживал в окопе, тоскуя по родной своей матери — Божья-то Матерь давно померла, — и поглядывал иногда на фотографию той, что его родила, а в один прекрасный день шальная или, наоборот, точная пуля разнесла портрет вдребезги и отправила изображение милой старушки ко всем чертям, и тогда солдатик, обезумев от горя, выскочил из траншеи и с оружием наперевес кинулся к траншеям противника, но много не пробежал, потому как скосила его вражеская очередь, вот какие сказочки рассказывают про войну, а очередь эту выпустил немецкий солдат, у которого в кармане тоже был портрет милой его мамочки, этим мы хотим дополнить историю матерей и родных стран и тех, кто умирает или убивает во имя Истории.
Антонио Мау-Темпо бросил работу и отправился в Монте-Лавре, с поезда он сошел в Вендас-Новас, оглядел казарму, куда должен был явиться через три дня, и пустился в путь, пройти ему надо было три легуа, а так как погода стояла прекрасная, он зашагал уверенно, но не торопясь, по левую руку от него осталось стрельбище — бывает, земля, как и человек, рождается на злую долю, эта была измучена бесплодными перекапываниями, — наконец стрельбище скрылось из виду, точнее, Антонио Мау-Темпо забыл о его существовании, как только перестал смотреть в ту сторону, ему не давала покоя одна-единственная мысль: на полтора года он теряет свою свободу. Он вспомнил о Жозе Коте, подумал, а служил ли тот в армии, и стеснилось у него сердце, как будто судьба распахнула перед ним двери и крикнула: Беги прочь, тебя же запрут в казарме, в четырех стенах, а потом вернешься и будешь резать пробку, копать, жать, ты дурак, посмотрел бы на Жозе Кота, вот это жизнь, к нему никто подступиться не смеет, он главарь, что скажет, то его молодчики и делают, ты-то, конечно, главарем не будешь, молод еще, учиться тебе надо, но для начала и это неплохо. У каждого свои искушения. Парню из честной семьи, на которой одно только пятно — жизнь и смерть деда Домингоса Мау-Темпо, — не пристало мечтать о таких вещах подолгу, конечно, об этом никто не думает, но пусть бросит камень тот, кому в голову никогда не приходило что-нибудь подобное, а то и похлеще, к тому же Антонио Мау-Темпо пока не знает всей истории Жозе Кота, она еще не окончена, просто ему по вкусу пришлась свинина, купленная хоть и тайком, но на честно заработанные деньги.
Когда идешь пятнадцать километров, есть время подумать и даже подвести жизненные итоги, хотя вчера ты был еще мальчишкой и скоро станешь всего лишь новобранцем, но за парнем, уверенно шагающим по дороге, уже укрепилась слава лучшего резальщика пробки среди девяти новичков, которые с ним вместе этому делу учились, кто знает, может, в армии с кем-нибудь из них и встретится. Стало жарко, мешок и не тяжел, но натирает плечо, а присяду я вот здесь, в нескольких метрах от дороги, отдохнуть в тени, расстелю-ка я плащ, а то земля сырая, положу голову на мешок да малость сосну, успею еще до Монте-Лавре добраться. И тут у меня в ногах садится старая-престарая старуха, вот не повезло, зачем она мне, и я-то зачем ей, не знаю, верно, гадать будет, и берет она мою руку, раскрывает ладонь и говорит: Ну и рука у тебя, Антонио Мау-Темпо, никогда ты не женишься, и детей у тебя не будет, пять раз ты постранствуешь, здоровье тебе изменит, и не будет у тебя иной земли, кроме кладбищенской, ты ничем не лучше других, из того же праха и из тех же костей, что и все, покуда не уйдете вы туда, где я ничего предугадать не могу, но, пока ты живой, ничего дурного ты не сделаешь, хоть бы тебе и говорили обратное, а теперь вставай, пора тебе в путь… Но Антонио Мау-Темпо, которому это приснилось, притворился, что не слышит приказа, и продолжал спать, сам и виноват, не догадался, что рядом с ним сидела и плакала принцесса, это она пожала ему руку, такую жесткую и мозолистую, хотя он еще так молод, так молод, и, напрасно подождав его пробуждения, ушла, оставив на дроке клочки своего атласного платья, потому-то, когда Антонио Мау-Темпо проснулся, заросли покрылись белыми цветами, которых до того не было.
На просторах Алентежо случаются такие, казалось бы, невозможные, но совершенно истинные происшествия. И Антонио Мау-Темпо задумчиво шагал в Монте-Лавре, потому что на его ладони оказались две капельки воды, и они не слились в одну, а катались по ладони, будто жемчужины, такие чудеса тоже случаются в латифундиях, только умничающие гордецы способны усомниться в этом. И мы уверены, Антонио Мау-Темпо сохранил бы эти капельки до сего дня, если бы, когда он дома обнял мать, не вылетели они за дверь, шумя белыми крыльями. Что это за птицы? Не знаю, мама…
63 
