20 
Но тот человек неожиданно коснулся руки Тонио.
– Ты не помнишь меня?
– Нет, синьор. Должен признаться, нет, – улыбнулся Тонио. – Простите, пожалуйста.
Но тут же у него возникло какое-то странное ощущение. Тон, которым говорил этот человек, был вежливым, но его выцветшие голубые глаза, слегка слезящиеся, словно от какой-то болезни, смотрели на него холодно.
– Ну да. Но мне любопытно узнать, – продолжал мужчина, – давно ли ты получал известия от своего брата Карло?
Какое-то мгновение Тонио в изумлении смотрел на этого человека. Ровный шум площади вдруг превратился в нестерпимую разноголосицу, и в ушах что-то громко застучало, искажая все звуки. Он хотел сказать поспешно: «Вы, верно, ошиблись», но услышал лишь свое затрудненное дыхание и почувствовал физическую слабость, столь для него необычную, что даже закружилась голова.
– Брата, синьор? – переспросил он. – Синьор, у меня нет брата.
Карло… Имя это эхом отдавалось у него в голове, и если бы сознание имело форму, то в этот момент оно походило бы на огромный коридор. «Карло, Карло, Карло», шепотом разносилось по бесконечному коридору. «Вылитый Карло», – сказал кто-то несколько минут назад, но, казалось, с того момента минуло уже много лет.
Он внутренне ощутил, что прошла вечность, прежде чем этот человек распрямился и его водянистые голубые глаза зло сузились. Всем своим видом он изображал, что страшно оскорблен. Но на самом деле он ничуть не удивился, хотя и желал показаться удивленным. Нет, он был совершенно доволен ответом.
Но еще более странным было поведение Алессандро, напомнившего Тонио о том, что им надо торопиться.
– Извините нас, ваше превосходительство, – произнес он, до боли сжав руку Тонио.
– Так ты ничего не знаешь о своем брате? – поинтересовался мужчина, презрительно улыбнувшись и понизив голос, что вновь создало видимость угрозы.
– Вы ошиблись, – отозвался Тонио, а может, ему казалось, что он произнес это вслух. Он испытывал не просто головную боль, а мучительную мигрень. В нем вдруг заговорила инстинктивная преданность родителям. Этот человек нарочно хотел сделать ему больно. Он знал это. – Я сын Андреа Трески, синьор, и у меня нет брата. И если бы вы удосужились узнать…
– Ах, но ты-то ведь знаешь меня, Тонио! Вспомни. Что же касается твоего братца, то я совсем недавно был с ним в Стамбуле. Он жаждет узнать новости о тебе. Интересуется, как ты поживаешь, насколько вырос. Твое сходство с ним просто поразительно.
– Ваше превосходительство, вы должны нас извинить, – почти грубо прервал его Алессандро.
Казалось, он, если понадобится, готов был встать между этим человеком и Тонио.
– Я твой двоюродный брат, Тонио, – сказал мужчина с тем же напускным видом мрачного негодования. – Марчелло Лизани. И мне очень грустно будет сообщить Карло о том, что ты ничего о нем не знаешь и знать не желаешь.
Он повернулся в сторону книжной лавки, глянув через плечо на Алессандро. А потом сказал еле слышно:
– Как я вас ненавижу, евнухи проклятые.
Тонио вздрогнул. Это было сказано с таким презрением, словно он произнес «потаскухи» или «шлюхи».
Алессандро же просто потупил взор. Он на мгновение замер, а потом его губы растянулись в легкой смиренной улыбке. Он коснулся плеча Тонио, жестом приглашая его в кафе под аркадой.
Несколько минут спустя они сидели на грубых скамейках на самом краю площади, греясь на солнце, заглядывавшем в высокую арку, и Тонио лишь смутно осознавал, что все это не сон и он действительно сидит и пьет в кафе, где высокородные синьоры и простолюдины соприкасаются локтями.
К ним подошла хорошенькая девушка. В любой другой момент ее приближение сладко потрясло бы его. У нее были каштановые, с золотым отливом, волосы, которые показались ему невыразимо прекрасными, и в глазах так же чудесно смешивались зовущая глубина и искрящийся свет.
Но сейчас он ее едва заметил. Анджело говорил о том, что подошедший к ним человек – безумец. А Алессандро уже завел вежливый разговор о том, какая хорошая нынче погода.
– Знаете старый анекдот? – сказал он Тонио легко и доверительно, так, словно незнакомец вовсе не оскорбил его. – Если погода будет плохой и «Буцентавр» пойдет ко дну, дож сможет наконец оказаться в постели со своей женой и подтвердить их брачный союз.
– Но что это был за тип и что он нес! – пробормотал Анджело и добавил что-то о патрициях, которые не умеют подобающим образом одеваться.
20 
