очень нудно 
211 
Его руки не переставая касались любимой, ласкали, отводили назад волнистые пряди, а те тут же возвращались на прежнее место.
– Знаешь, кто я? – спросила Кристина с премилой улыбкой. – Я познала такое счастье на площади Испании, что вмиг стала простушкой.
Он рассмеялся.
Но очень быстро выражение его лица изменилось, потому что он задумался.
– Простушкой, – прошептал он.
– Ну да Сущей глупышкой. – Она нахмурилась. – Я имею в виду, что, просыпаясь, я думаю о живописи и, ложась спать, думаю о живописи, и вообще меня волнует одна-единственная проблема: как бы удлинить день…
И он понял. В самые ужасные свои моменты, когда он не мог отбросить мысли о Карло и Венеции, когда ему казалось, что сами сцены палаццо Трески надвигаются на него и льющийся вокруг свет – это свет Венеции, он страстно мечтал о такой простоте, о которой она говорила. И, сложись все по-другому, он был бы таким же. Гвидо обладал этой божественной простотой, потому что музыка стала его всепоглощающей страстью, его сутью, его мечтами. И те последние семь дней и ночей, что Гвидо работал за пределом изнеможения, лицо его, в этой простоте, было на редкость невыразительным.
– Но для любви и одиночества, – говорила она теперь, и в ее голосе слышалась горечь, – для любви и одиночества моя жизнь – такая, как она есть, – была бы просто божественным даром.
– Так значит, для этого нужна только любовь? – прошептал Тонио. – Значит, только моей любви не хватает для того, чтобы сделать твою жизнь божественным даром?
Кристина встала и обвила руками его шею. Свет мелькал среди листьев за ее спиной, золотыми, зелеными, темными пятнами, и Тонио закрыл глаза, прижал ее к себе и, обняв своими длинными широкими руками, почувствовал, какая она вся маленькая и нежная. Ему казалось, что даже если когда-нибудь раньше доводилось ему испытывать такое счастье, он уже давно об этом забыл, а этот миг не забудет никогда, что бы за ним ни последовало.
Во всем, что они делали в то утро и в тот день, присутствовала какая-то легкость и стремительность.
Они прошлись по лавкам. Кристина искала в них старые картины, за которые торговалась яростно, как мужчина. Она была знакома с владельцами, а кое-кто из них даже специально ожидал ее. Девушка уверенно продвигалась среди скопища пыльных сокровищ и, казалось, забыла на миг о присутствии Тонио.
Эти темные и забитые разными предметами лавки очень нравились ему. Он разглядывал старые рукописи, карты, мечи. А найдя пачку нот Вивальди и несколько сборников более давних композиторов, немедленно их купил.
Но большую часть времени он просто зачарованно наблюдал за Кристиной, пока владельцы художественных лавок торговались с ней и уговаривали ее, а потом все равно соглашались на ее цену. Она купила несколько фрагментов римских статуй, объяснив, что будет использовать их как модели для живописи, и Тонио помог кучеру аккуратно завернуть эти сокровища в старые простыни и донести до кареты. Она купила также портреты, потрескавшиеся и потемневшие, но полные богатых и важных деталей.
Ему было очень легко с ней. Ее самообладание восхищало его. И ему нравилось, хотя он и не задумывался об этом, ощущение насыщенности ее жизни. Он слушал, как она говорит о своих сокровищах, о том, что должна научиться лучше рисовать руки и ступни, о том, что должна изучать цветы, ткани, должна научиться понимать, что хорошо, а что плохо.
Им владело чудесное ощущение того, что он знал эту женщину всегда, был с нею всегда и всегда наслаждался ее милым обществом, и в то же время каждый ее жест, каждое колыхание золотистых волос изумляли его.
Карета выехала из Рима и двинулась на юг по открытой местности. Часто встречающиеся на пути развалины придавали ландшафту романтическое очарование. То за виноградной лозой проглядывал акведук, то вдруг возникала какая-нибудь одинокая колонна, придавая пейзажу вид запустения и разрушения. Задушевным голосом Кристина рассказывала ему об удивительной красоте Италии и о том, что итальянский ландшафт снился ей и она поняла это, едва его увидела, и что ее муж, который всегда был очень добр к ней, возил ее по всей Италии и давал возможность делать зарисовки или писать картины, когда она захочет.
Какое-то время Тонио еще понимал, где они находятся, так как дорога шла неподалеку от виллы графини, но потом они двинулись дальше на юг, в сторону моря, и вскоре выехали на длинную аллею, обсаженную с двух сторон остроконечными тополями, устремленными к голубому небу.
211 
