Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
75 
– Почему бы вам не взять кушак, синьор, и не спрятать в бриджах? Тогда никто не узнает!
Он резко обернулся. Кто произнес эти слова? Насмешливые, хитрющие улыбки в миг сменились отсутствующим выражением на лицах.
Открылась дверь, вошел Гвидо Маффео. Да будет благословенно молчание, если хотя бы два часа он должен смотреть на это холодное бесчувственное лицо, в эти злобные глаза. Скопец, хозяин скопца. И хуже всего, он-то знал, что именно произошло, что такое этот кошмар. Его знание скрыто за бесчувственной маской гнева.
«Почему ты вечно пялишься на меня?»
«Почему, как ты думаешь, я смотрю на тебя? Потому что я чудовище, и ты чудовище, и я хочу видеть, во что превращусь!»
Почему маэстро не ударил его? Чего он ждал? Что лежало за этим неизменным выражением жестокости на таком обаятельном и привлекательном лице, почему невозможно было отвести от него взгляд? Однажды в детстве мать хлестала его по щекам и кричала при этом: «Перестань плакать, перестань плакать, ради бога, что тебе нужно от меня, перестань!» Глядя на Гвидо Маффео, он подумал: «Я впервые понимаю, что она имела в виду. Твои расспросы невыносимы, оставь меня одного! В этой комнате, сейчас, пожалуйста, боже, оставь меня одного».
«Тогда сядь спокойно. Смотри. И слушай».
«Он приводит в комнату это белолицее кастрированное чудовище. Я не хочу даже слышать это, это пытка. А он начинает свои наставления, он не дурак, он, возможно, лучше их всех, вместе взятых, но он никогда, никогда не будет учить меня».
В восемь часов, когда прозвенел последний звонок, он потащился вверх по лестнице столь усталый, что едва переставлял ноги. Он стал проваливаться, падать все ниже, ниже в кошмары, сменявшие один другой. «Пожалуйста, хоть этой ночью позволь мне не видеть снов. Я так устал. Я не могу вести эту битву во сне, я сойду с ума».
Опять за дверью кто-то стоял. Тонио поднялся на локте. Потом так неожиданно распахнул дверь, что стоявший за нею мальчик не успел убежать. Вообще-то их было двое. Они подались вперед, словно хотели войти.
– Убирайтесь отсюда! – зарычал он.
– Мы только хотели посмотреть на венецианского принца, который слишком хорош для того, чтобы носить красный кушак.
Смех, смех, смех.
– Предупреждаю вас: лучше убирайтесь отсюда.
– Да неужели? Ты не слишком дружелюбен, приятель! Не слишком любезно держать нас за дверью…
– Я вас предупреждал…
– Ого! Неужели? А это что?
Оба уставились на кинжал. Тот, что повыше, с длинными тонкими руками, уже становился похожим на чудовище. Он нервно засмеялся:
– А маэстро знает, что у тебя есть эта штука?
Левой рукой Тонио резко толкнул его, и они оба, потеряв равновесие, с боязливым смешком выскочили из комнаты. Даже говорили они странными, неестественными голосами, с какой-то визгливостью, резкостью, вынести которую было невозможно. Да, и это тоже. Он предвидел время, когда перестанет даже говорить вслух.
Он потянул за тяжелую спинку кровати. Сначала она не поддалась, но потом внезапно легко заскользила по голому полу, словно сорвалась с привязи. Он забаррикадировал ею дверь и только после этого повалился спать.
Но тут заметил краем глаза, что небо вдруг покраснело, и ему почудилось, что он услышал странный слабый звук. В здании началось какое-то движение. Приблизившись к окну, он увидел, что гора вдали охвачена огнем.
Его постоянно посещали два кошмарных сна. Первый.
Он бежит по узенькой улочке – и вот-вот ему удастся скрыться. Но его хватают и тащат назад, он вырывается и оказывается на набережной, скатывается в воду, и вот он в безопасности. Он плывет, как крыса, плавно рассекая воду, а они беспомощно бегут по берегу. Он в ужасе. Но он убегает! Он кидает все в дорожные сундуки и чемоданы, сбегает вниз по ступенькам палаццо, покидает Венецию, он спасен.
И потом вдруг приходит ужасное осознание. Словно заря медленно освещает глухие закоулки сна. Он осознает, что спит, что это не на самом деле!
Вот что произошло в реальности. О, как он сыграл им на руку! Пел, пел, пел…
На миг ему показалось, что он слышит собственный голос, отраженный теми влажными стенами, усиленный так, что это превосходит самые смелые ожидания, голос, который можно слушать без оглушающего гнева.
Второй сон.
Они еще на месте. Он может почувствовать их между ног, потому что они выросли снова. А может, их просто не отрезали так, как надо? Какую-то часть оставили, и из нее все выросло назад. Совершили ужасную ошибку. В любом случае они еще на месте, и хирург объясняет все это ему. Да, это случается тогда, когда это сделано недостаточно чисто, да, они на месте, проверь сам, если хочешь.
75 
