Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
240 
— Да, я помню, Кассий, о твоих докладах сенату. Ты говорил, что они на скаку не опасны, и мне пришло в голову бомбить их на ранних стадиях боя, — задумчиво сказал Цезарь. — Можно будет бомбить и обозы верблюдов, подвозящих новые стрелы парфянским лучникам. Если мой замысел не оправдается, можно перевести большую часть артиллерии в запас, но почему-то мне думается, что я прав.
— Я тоже так думаю, — сказал Кассий, пораженный этой идеей.
Антоний, который не любил мужских пирушек со слишком чопорными сотрапезниками, хотя бы и равными ему по происхождению, рассеянно слушал этот разговор, то задумчиво глядя на lectus imus, занятое Брутом, Кассием и Децимом Брутом, то переводя взгляд на Цезаря. «Завтра, мой дорогой кузен, завтра! Завтра ты умрешь от рук этих вот трех человек и непризнанного гения, разместившегося напротив, — Требония. Этот не отступится, и убийство произойдет. Но видел ли ты когда-нибудь более несчастное лицо, чем лицо Брута? Почему он участвует в том, что наводит на него такой ужас? Готов поспорить, он в жизни еще никого не убивал!»
— Возвращаясь к известковым ямам, некрополям и смерти, — вдруг громко произнес Антоний. — Какая смерть лучше? Как предпочли бы умереть вы?
Брут дернулся, побелел, быстро положил свою ложку.
— В сражении, — тут же ответил Кассий.
— Во сне, — сказал Лепид, вспомнив своего отца, вынужденного развестись с обожаемой женой и медленно угасавшего в тоске по ней.
— Просто от старости, — хихикнул Долабелла.
— С чем-нибудь вкусным на языке, — сказал Филипп, облизывая ложку.
— В окружении своих детей, — откликнулся Луций Цезарь, чей единственный сын был сплошным разочарованием. — Нет хуже участи, чем пережить их.
— Чувствуя свою правоту, — сказал Требоний.
Он посмотрел на Антония с отвращением. Этот мужлан что, хочет их выдать?
— Читая поэму, превосходящую поэмы Катулла, — сказал Луций Пизон. — Я думаю, Гельвий Цинна мог бы со временем его превзойти.
Цезарь вскинул голову, удивленно подняв брови.
— Антураж не имеет значения, если смерть внезапна.
Кальвин, который уже некоторое время беспокойно ворочался, что-то пробормотал, потом вдруг застонал и схватился за грудь.
— Я боюсь, что моя смерть уже пришла. Больно! Как больно!
Цезарь как раз собирался сообщить Бруту и Кассию, в какие провинции он намерен их направить, но вместо этого ему пришлось послать слугу в атрий — за Хапд-эфане. Все столпились вокруг Кальвина, сочувственно перешептываясь. Цезарь склонился над ним.
— Это спазм сердца, — сказал Хапд-эфане, — но я не думаю, что он умрет. Его надо отправить домой и лечить.
Цезарь проследил, чтобы больного удобно устроили в паланкине.
— Что за зловещую тему ты выбрал для разговора! — резко сказал он Антонию.
«Более зловещую, чем ты думаешь», — мысленно усмехнулся тот.
Брут и Кассий большую часть обратного пути прошли молча, пока не подошли к дому Кассия.
— Встретимся через полчаса после рассвета у подножия лестницы Кака, — сказал Кассий. — У нас будет достаточно времени, чтобы дойти до Марсова поля. Договорились?
— Нет, — сказал Брут. — Не жди меня. Я пойду один. Мне составят компанию мои ликторы.
Кассий нахмурился, внимательно посмотрел на бледное лицо Брута.
— Я надеюсь, ты не собираешься уйти в кусты? — резко спросил он.
— Конечно нет. — Брут глубоко вздохнул. — Бедная Порция довела себя до ужасного состояния. Она…
Кассий скрипнул зубами.
— Она нас чуть не подставила! — Он забарабанил в дверь. — Не вздумай пойти на попятную, слышишь?
Брут медленно завернул за угол к своему дому, постучал. Его впустил швейцар. На цыпочках он прокрался к спальне, молясь, чтобы Порция уже спала.
Но она не спала. Как только слабый свет лампы упал на порог, она вскочила с кровати, бросилась к мужу и судорожно вцепилась в него.
— Что такое? В чем дело? — Это был шепот, но способный перебудить весь дом. — Ты так рано пришел! Почему? Все открылось?
— Тише, тише! — Он закрыл дверь. — Нет, не открылось. Кальвину сделалось плохо, поэтому все разошлись.
Он сбросил тогу и тунику прямо на пол и сел на кровать, чтобы снять ботинки.
— Порция, ложись спать.
— Я не могу спать, — сказала она и тяжело опустилась рядом.
— Тогда выпей сиропа с опийным маком.
— У меня от него запор.
240 
