Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
192 
— И все же, почтенные сенаторы, мне кажется, что это еще не война, — заключил Скавр.
— Пойди созови всех ликторов, — велел служителю Секст Цезарь и заверил Агенобарба: — Ты получишь проконсульские полномочия, Гней Домиций, как только ликторы тридцати курий прибудут сюда. Доложишь ли ты о результатах своей миссии на специальной сессии послезавтра?
— На ноны? — недоверчиво уточнил Агенобарб.
— Ради такого чрезвычайного случая — даже на ноны, — твердо сказал Секст Цезарь. — Будем надеяться, что тогда Сенат соберет большее количество членов. Куда катится Рим, если на срочное заседание является лишь кучка сенаторов?
— Я знаю, почему их нет сегодня, Секст Юлий, — сказал Марий. — Они не верят. Они думают, что это лишь инсценировка нападения.
* * *
На октябрьские ноны Сенат был многолюднее, но никоим образом не полон. Друз явился, однако Филиппа и Цепиона по-прежнему не было. Своим отсутствием они явно показывали Сенату, что они думают об этом «вторжении».
— Расскажи нам, что случилось, — обратился к Агенобарбу единственный присутствовавший консул, Секст Цезарь.
— Я встретил войско Квинта Поппедия Силона недалеко от Коллинских ворот, — сказал великий понтифик. — Их на самом деле около двух легионов: по крайней мере десять тысяч солдат, соответствующее количество нестроевых, восемь единиц превосходной полевой артиллерии и отряд кавалерии. Силон шел пешим, так же как и его офицеры. По всей видимости, они идут налегке: я нигде не увидел обоза. Они представляли собой восхитительное зрелище, отцы-сенаторы! Великолепно дисциплинированы, обучены и экипированы. Пока я вел переговоры с Силоном, они стояли под палящим солнцем ровными рядами в полнейшем молчании — никто не нарушил строя.
— Скажи нам, Агенобарб, — встревоженно обратился к нему Друз, — их обмундирование было новым?
— Да, Марк Ливий, все совершенно новое и высочайшего качества.
— Продолжай, Гней Домиций, — сказал Секст Цезарь.
— Мы остановились на безопасном расстоянии друг от друга: я с моими ликторами и Квинт Поппедий Силон с его легионами. Затем я и Силон выдвинулись для переговоров так, чтобы быть вне пределов слышимости. «Что за воинственный поход, Квинт Поппедий?» — спросил я его, говоря сдержанно и спокойно. «Мы пришли в Рим, призванные народными трибунами», — ответил Силон так же сдержанно. «Народными трибунами? Не трибуном? Не Марком Ливием Друзом?» — «Трибунами», — так же твердо и сдержанно ответил он. «Ты имеешь в виду их всех?» — все-таки уточнил я, дабы быть уверенным, что понял его правильно. «Всех». — «Почему трибуны призвали тебя?» — «Чтобы добиться римского гражданства для каждого жителя Италии». Я слегка отодвинулся от Силона и удивленно приподнял брови: «Силой оружия добиться римского гражданства?» — «Если это будет необходимо — да». И тогда, отцы-сенаторы, я употребил полноту власти, данную мне Сенатом, чтобы изменить ситуацию в пользу Рима. Я сказал Силону: «Сила оружия не понадобится, Квинт Поппедий». Его ответом была скорбная усмешка: «Полно, Гней Домиций! Неужели кто-то еще верит этим заверениям? Италики ждали годами и поколениями добивались этого; за время нашего долготерпения шансы получить римское гражданство сошли на нет. Сегодня мы понимаем, что единственный способ добиться своего — сила оружия». Конечно, я был удручен, отцы-сенаторы. Я простер в нему руки и вскричал: «Квинт Поппедий, заверяю тебя, время исполнения ваших надежд уже пришло! Заклинаю тебя — поверни мечи от Рима, ступай домой, в земли марсов! Я даю торжественную клятву, что Сенат и народ Рима пожалуют римское гражданство каждому жителю Италии!» Долгое время он глядел на меня, ни слова не говоря, а затем сказал: «Хорошо, Гней Домиций, я поверну свою армию, но ровно на столько миль и часов, чтобы убедиться, говоришь ли ты правду или нет. И говорю тебе честно и прямо: если каждому гражданину Италии не будет даровано римское гражданство, пока не истечет срок полномочий нынешней коллегии народных трибунов, то я снова пойду на Рим войной. Запомни это! И тогда вся Италия объединится, чтобы уничтожить Рим». И он повернулся и пошел прочь. По его команде войска развернулись, показывая исключительную выучку, и удалились. Я вернулся в Рим. И всю ночь, отцы-сенаторы, я думал. Вы хорошо меня знаете. И давно. Моя репутация, конечно, не говорит о том, что я терпелив и вдумчив. Но я умею видеть суть вещей. И заявляю вам со всей ответственностью, почтенные, что вчера я увидел грозящую Риму опасность в лицо. Пока — затаившуюся. Но она здесь, рядом: этакий буйвол с рогами, обмотанными сеном, с пламенем, пышущим из ноздрей. Я дал Квинту Поппедию Силону не пустое обещание! Я сделаю все, что в моих силах, дабы убедиться, что каждому жителю Италии даны льготы и права, равные римским.
192 
