Последние отзывы

  287  

Когда темнота спустилась на дорогу и в небе засиял серп луны, Луций Декумий пустил мулов шагом. Мальчик вскоре уснул, склонив голову на колени Мария, расслабившись в безразличном забытьи, которое можно наблюдать только у детей и животных.

— Ну что, Луций Декумий, давай поговорим, — сказал Марий.

— Что ж, это дело, — бодро откликнулся Луций Декумий.

— Мой сын попал в большую неприятность.

Луций Декумий сокрушенно поцокал языком:

— Нам этого по возможности хотелось бы избежать.

— Его обвиняют в убийстве консула Катона, — продолжал Марий.

— Те, от кого я слышал про консула Катона, собираются присудить Марию-младшему венец из трав за спасение армии, — заметил Луций Декумий.

Марий затрясся от смеха:

— Я полностью с тобой согласен. Если верить моей жене, обстоятельства были именно таковы. Этот дурак Катон сам подготовил свое поражение! Думаю, оба его легата к тому моменту были уже убиты, и могу только предполагать, что трибунов тоже не было при нем. Они были отправлены с поручениями на поле боя — с ошибочными поручениями, вероятнее всего. Очевидно, с консулом Катоном остались одни контуберналы. И моему сыну довелось стать тем юношей, который посоветовал командующему отступить. Катон сказал «нет» и назвал Мария-младшего сыном италийского предателя. Вследствие чего — по словам другого юноши — Марий-младший воткнул в спину консула два фута доброго римского железа и отдал приказ отступать.

— Это было неплохо сделано, Гай Марий!

— Я тоже так думаю — с одной стороны. С другой стороны, я сожалею, что он сделал это, когда Катон стоял к нему спиной. Но я знаю своего сына. Он вспыльчив и не лишен чувства собственного достоинства. Когда он был маленьким, я редко оказывался дома, чтобы выбить из него эту необузданность. Кроме того, он был достаточно ловок, чтобы не демонстрировать при мне характера. Или отыгрывался на матери.

— Сколько свидетелей, Гай Марий?

— Только один, насколько мне известно. Но мне и не нужно этого знать, пока я не увижусь с Луцием Корнелием Цинной, который принял теперь командование. Разумеется, Марий-младший должен ответить на обвинение. Если свидетель будет настаивать на своих показаниях, мой сын должен быть наказан розгами, а затем обезглавлен. Ведь убийство консула — не просто преступление. Это еще и святотатство.

Луций Декумий опять поцокал языком и не сказал ничего. Разумеется, он знал, почему его взяли в это путешествие. Его воодушевляло то, что сам Гай Марий послал за ним. Гай Марий! Самый прямой, самый благородный человек из всех, кого знал Луций Декумий. Что сказал Луций Сулла несколько лет назад? Что когда даже он выбирает кривую дорожку, Гай Марий проходит это место по прямой. Но в эту ночь дело выглядело так, что сам Гай Марий решил пройти кривую дорожку по кривой. Это не в его характере. Тут есть и другие пути. Пути, которыми Гай Марий по крайней мере попытается пойти сначала.

Луций Декумий пожал плечами. В конце концов, Гай Марий — отец. И у него только один сын. Драгоценный, единственный. Неплохой, в сущности, парень. Пожалуй, слишком самоуверенный и заносчивый. Наверное, трудно быть сыном великого человека. Особенно для того, кто недостаточно крепок. О, парень оказался достаточно храбр. И умен. Но он никогда не будет настоящим великим человеком. Для этого надо прожить трудную жизнь. Потруднее той, которая была у Мария-младшего. У него такая милая мать! Если бы у него была такая мать, как у юного Цезаря, сейчас все было бы по-другому. Аврелия с полной уверенностью в собственной правоте устроила юному Цезарю трудную жизнь. Никогда он не получал от нее лишней свободы. И в этой семье никогда не было лишних денег.

Местность, до сих пор плоская, постепенно стала подниматься. Усталые мулы не желали идти в гору. Луций Декумий отстегал их своей плеткой, обозвал нехорошими словами и пинками заставил двигаться вперед.

* * *

Пятнадцать лет назад Луций Декумий назначил себя опекуном матери юного Цезаря, Аврелии. Примерно в то же самое время он нашел для себя дополнительный источник дохода. По рождению он был коренной римлянин, принадежал к городской трибе Палатина, по цензу был членом четвертого класса, а по профессии — смотритель братства перекрестка, разместившегося в доме, где жила Аврелия. Низенький человечек с неопределенным цветом волос и неброскими чертами лица скрывал под своей непрезентабельной внешностью и отсутствием эрудиции непоколебимую веру в собственный разум и силу воли; он заправлял своим братством как полководец.

  287