Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
318 
Супруг резко и озлобленно отстранился от нее:
— С этого момента считай себя разведенной!
Элия остановилась как вкопанная.
— О, Луций Корнелий, умоляю тебя, подумай еще! — вскричала она, словно пораженная молнией.
— Поищи себе другой дом. К моему ты больше не принадлежишь.
Сулла повернулся и пошел прочь в сторону Форума, оставив Элию на кливусе Виктории совершенно одну.
Когда Элия опомнилась от удара и собралась с мыслями, она тоже повернулась — но не для того, чтобы идти на Форум. Она вернулась к дому Квинта Помпея Руфа.
— Могу ли я видеть свою дочь? — спросила она у раба-привратника, который уставился на нее с удивлением. Несколько минут назад из этой двери выходила красивая женщина, сияющая от удовольствия, — теперь же она возвратилась с таким видом, будто собралась умирать, настолько серым и болезненным было ее лицо.
Когда привратник предложил проводить ее к своему хозяину, Элия спросила, не могла бы она просто пройти в комнату Корнелии Суллы и поговорить с дочерью, никого больше не тревожа.
— Что случилось, мама? — беспечно спросила Корнелия Сулла, когда мачеха появилась в дверях. И запнулась, увидев ее ужасное лицо: — Что такое, мама? Что же случилось?
— Луций Корнелий разводится со мной, — подавленно сообщила Элия. — Он сказал мне, что я не принадлежу больше к его дому, поэтому я не посмела пойти домой. Он это имел в виду.
— Мама! Почему? Когда? Где?
— Только что, на улице.
Корнелия Сулла села рядом со своей мачехой, единственной матерью, которую знала, если не считать смутных воспоминаний о худой, вечно жалующейся женщине, больше привязанной к своей чаше вина, чем к детям. Конечно, были еще два года, проведенные с бабушкой Марсией, но бабушка Марсия не хотела снова брать на себя роль матери и хозяйничала в детской сурово, без любви. Так что, когда появилась Элия, оба одиноких ребенка — Сулла-младший и Корнелия — решили, что она изумительна, и полюбили ее, как родную мать.
Держа холодную руку Элии, Корнелия Сулла представила себе вихрь мыслей своего отца, эту страшную и ошеломляюще быструю смену настроений, неистовство, которое выплескивалось из него, как лава из вулкана, его холодность — и ни малейшего просвета человеческой сердечности.
— О, он чудовище! — произнесла сквозь зубы его дочь.
— Нет, — устало отозвалась Элия. — Он просто человек, который никогда не был счастлив. Он не знает, кто он такой, не знает, чего хочет. Или, может быть, знает, но не отваживается быть собой. Я всегда чувствовала, что наш брак кончится разводом. Хотя думала, что прежде он даст мне это понять изменением поведения, намеком — хоть чем-нибудь! Понимаешь, в своих мыслях он покончил со мной раньше, чем началось хоть что-нибудь. Проходили годы, я стала надеяться, — но это не имеет значения. Мне было отпущено даже больше времени, чем я ожидала.
— Поплачь, мама! Тебе полегчает.
Но в ответ послышался только невеселый смех:
— О нет. Я слишком много плакала после того, как умер наш мальчик.
— Отец не даст тебе ничего, мама. Я знаю его! Он скряга.
— Да, я знаю об этом.
— Но есть еще твое приданое.
— Я давно отдала его ему.
Корнелия Сулла с достоинством поднялась:
— Ты будешь жить со мной, мама. Я не покину тебя. Квинт Помпей поймет, что это справедливо.
— Нет, Корнелия. Двух женщин в одном доме слишком много, а здесь уже есть твоя свекровь. Она очень милая и любит тебя. Но она не поблагодарит тебя, если ты навяжешь ей третью женщину.
— Но что же тебе делать? — заплакала Корнелия Сулла.
— Я могу остаться до завтра у тебя и обдумать свой следующий шаг, — спокойно ответила Элия. — Не говори, пожалуйста, ничего своему свекру. Для него возникнет крайне неловкая ситуация, ты понимаешь. Если считаешь нужным, скажи своему мужу. Мне надо написать Луцию Корнелию записку о том, где я нахожусь. Кто-нибудь сможет отнести ее сразу же?
— Конечно, мама.
Дочь любого другого человека могла бы добавить, что утром Сулла, безусловно, переменит свое решение, но только не дочь Луция Корнелия Суллы: она очень хорошо знала своего отца.
На рассвете пришел ответ от Суллы. Элия дрожащими руками сломала печать.
— Что он пишет? — напряглась в ожидании Корнелия Сулла.
— «Я развожусь с тобой по причине твоего бесплодия».
— О, мама, как это несправедливо! Он ведь и женился на тебе, потому что ты была бесплодна.
318 
