Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
337 
Впрочем, покорить Македонию, по крайней мере в самое ближайшее время, оказалось не так-то просто. Имея с одной стороны перешедшую в стан неприятеля Грецию, а с другой — наступающие по Эгнациевой дороге войска понтийцев, Гай Сентий и Квинт Бруттий Сурра не растерялись и не капитулировали. Им удалось собрать вспомогательные соединения и выставить их заслоном на пути Митридата вместе с двумя римскими регулярными легионами. Захват Македонии обошелся бы теперь понтийскому властелину очень недешево.
* * *
В конце лета Митридат заскучал. Полноправный властелин Малой Азии теперь обосновался в Пергаме и коротал свой досуг, навещая гниющие горы трупов. Наиболее внушительные памятники своей победы он осмотрел уже по многу раз. Потом Митридат вспомнил, что еще не посетил один, расположенный выше по реке Каик, на которой стоял Пергам.
В провинции Азия было два города, именовавшихся Стратоникея. Тот, что побольше, в области Кария, до сих пор упорно сопротивлялся осаждающим его понтийцам. Тот, что поменьше, на реке Каик, сразу признал Митридата своим повелителем, и когда царь въехал в этот город, местные жители гурьбой повалили на улицы, устилая путь Митридата лепестками цветов.
В толпе он заметил греческую девушку и тотчас велел привести ее к нему. Красавицу звали Монима. У нее был очень бледный цвет кожи, волосы казались почти белыми, а брови и ресницы словно и вовсе отсутствовали. Взглянув на нее вблизи, царь тотчас же причислил гречанку к сонму своих жен, столь поразительно выглядела она со светлыми волосами и темными блестящими глазами с розоватыми белками. Митридат не встретил никаких возражений со стороны ее отца Филопемона, особенно после того, как царь взял его и Мониму на юг, в Эфес, и сделал своего нового тестя сатрапом этой области.
Предаваясь развлечениям, коими так славился Эфес, а также утехам со своей новой женой-альбиноской, царь Митридат нашел время послать коротенькое письмо на остров Родос с требованием покориться Понту и выдать укрывшегося там наместника провинции Азия Гая Кассия Лонгина. Ответ был получен незамедлительно, и в нем Митридат обнаружил твердый отказ по обоим пунктам. В послании говорилось, что Родос является другом и союзником Сената и народа Рима и сохранит верность им любой ценой.
Впервые за время войны царь Понта пришел в бешенство. К ужасу приближенных, царь дал полную волю своему гневу и долго бушевал и изрыгал проклятья в зале аудиенций, пока наконец пыл его не поутих и его величество не застыл на троне, подперев рукой подбородок, надув губы и позволяя слезам оставлять на его щеках предательские следы.
С этого дня Митридат задался одной-единственной целью: покарать непослушный Родос. Как смеют какие-то островитяне перечить великому царю! Неужели этот крошечный островок надеется выстоять против могучего Понта?! Ну что ж, скоро чванливые родосцы на собственной шкуре убедятся, сколь сильно ошиблись в своих расчетах!
Понтийские корабли были заняты боевыми действиями в западной части Эгейского моря. Не было смысла отрывать их по пустякам. И потому Митридат потребовал, чтобы города Смирна, Эфес, Милет, Галикарнас, а также острова Хиос и Самос предоставили ему необходимые суда. Понтийский царь не испытывал недостатка в сухопутных войсках, поскольку держал в провинции Азия целых две армии, но из-за упорного сопротивления Патары и Термеса никак не мог перебросить их туда, откуда было бы удобнее всего отправиться на Родос, — на Ликийское побережье.
Родосский флот славился своими боевыми качествами. Он находился в основном на западном побережье острова, со стороны Галикарнаса и Книда. Поскольку Митридат не мог двинуться на Родос со стороны Ликии, ему пришлось начать вторжение именно оттуда, с самой защищенной части непокорного острова.
Царь потребовал, чтобы сотни судов собрались в гавани Галикарнаса. В этот город он и направил одну из своих армий. В конце сентября из Галикарнаса выступила экспедиция, в которой принял участие сам Митридат. Его корабль выделялся среди остальных: на корме был сооружен золотой трон под пурпурным балдахином. На этом троне восседал царь понтийский, предвкушая великое удовольствие.
Хотя самые крупные военные суда этой экспедиции не отличались проворством, они двигались гораздо быстрее, чем транспорты, представлявшие собой пестрое собрание самых разных плавучих средств, большей частью ранее перевозивших грузы в прибрежных водах. И потому, когда гордые военные корабли уже обогнули оконечность полуострова Книд и вышли в открытое море, остальные растянулись длинной вереницей до самого порта Галикарнас. Некоторые транспортные суда, заполненные понтийскими солдатами, только-только отваливали от берега, сражаясь с волнами.
337 
