24 
– Привет, Клей.
– Привет, Джулиан.
– Хочешь обдолбиться?
– Не сейчас.
– Я рад, что ты заскочил.
– Слышал, ты хотел меня видеть.
– Да.
– Чего ты хотел? Что случилось? Джулиан смотрит под ноги, потом на меня, щурится на заходящее солнце и говорит:
– Деньги.
– Для чего? – спрашиваю я через некоторое время.
Он смотрит в землю, дотрагивается сзади до своей шеи и говорит:
– Знаешь, давай поедем в «Галерию», а? Давай?
Я не хочу ехать в «Галерию», не хочу давать Джулиану денег, но день солнечный, мне нечего особенно делать, и я еду за Джулианом в Шерман-Оукс.
* * *
Мы сидим за столиком в «Галерии». Джулиан щиплет чизбургер, но на самом деле не ест. Берет салфетку, подтирает кетчуп. Я пью кока-колу. Джулиан говорит, что ему нужны деньги, наличные.
– Для чего? – спрашиваю я.
– Ты будешь картошку?
– Не мог бы ты, так сказать, перейти к делу?
– На аборт кое-кому. – Он откусывает кусок чизбургера, берет испачканную кетчупом салфетку, кладет ее на стол позади нас.
– На аборт?
– Да.
– Кому?
Следует долгая пауза, Джулиан говорит:
– Одной девушке.
– Я так и подумал. Но кто она?
– Она живет с друзьями в Уэствуде. Послушай, ты можешь одолжить или нет?
Я смотрю на людей, гуляющих по первому этажу «Галерии», представляю, что бы произошло, если бы я полил их кока-колой.
– Да, – наконец отвечаю я. – Кажется, могу.
– Ara. Это отлично, – с облегчением говорит Джулиан.
– А что, у тебя нет денег? – спрашиваю я. Джулиан кидает на меня взгляд и говорит:
– Ну, сейчас нет. Потом – да, но, м-м, знаешь, будет уже поздно. А я не хочу продавать «порш». То есть это будет облом. – Он делает длинную паузу, ковыряет пальцем чизбургер.
– Просто на аборт? Он деланно смеется.
Очень сомневаюсь, говорю я Джулиану, что надо продать «порше», чтобы заплатить за аборт.
– Ну, зачем на самом деле? – спрашиваю я.
– Что ты хочешь сказать? – говорит он, уходя в глухую оборону. – На аборт.
– Джулиан, это слишком большие деньги для аборта.
– Ну, доктора дорогие, – медленно, неубедительно произносит он. – Она не хочет обращаться в одну из этих больниц. Я не знаю почему. Просто не хочет.
Я вздыхаю, откидываюсь на стуле.
– Клянусь богом, Клей, они на аборт.
– Джулиан, да ладно.
– У меня есть кредитные карточки и счет, но я думаю, родители их заморозили. Мне нужны наличные. Ты дашь деньги или нет?
– Да, Джулиан, дам, я просто хочу, чтобы ты сказал на что.
– Я сказал.
Мы встаем, начинаем гулять вокруг «Галерии». Улыбаясь нам, мимо проходят две девушки. Джулиан улыбается в ответ. Мы останавливаемся у какого-то магазина панк-одежды, Джулиан отыскивает пару полицейских ботинок и рассматривает их.
– Вот эти клевые, – говорит он. – Мне нравятся.
Он кладет их обратно, принимается грызть ногти. Берет ремень, черный, кожаный, разглядывает его. Я вспоминаю, как в пятом классе после школы Джулиан играл со мной в футбол и как на следующий день, на одиннадцатилетие Джулиана, мы с ним и Трентом ходили в «Волшебную гору».
– Помнишь пятый класс? – спрашиваю я. – Спортивный клуб, после школы?
– Не помню, – отвечает Джулиан.
Он берет еще один кожаный ремень, кладет обратно, и мы уходим из «Галерии».
* * *
Тем же вечером, после того как Джулиан сказал, что ему нужны деньги, попросив завезти их через два дня, я возвращаюсь домой; звонит телефон, это Рип, который спрашивает, виделся ли я с Джулианом. Я отвечаю: «Нет». Рип спрашивает, не нужно ли мне чего. Я говорю, мне надо четыре грамма. Он долгое время молчит, затем говорит:
– Шестьсот.
Я смотрю на плакат Элвиса Костелло, потом в окно, потом считаю до шестидесяти. К концу счета Рип так ничего и не произнес.
– Хорошо? – спрашиваю я.
– Хорошо, – говорит Рип. – Завтра. Может быть.
Я встаю, еду в магазин пластинок, прохожу через воротца, просматриваю стеллажи. Не нахожу ничего нового, чего бы я хотел. Беру несколько пластинок, разглядываю конверты и не успеваю оглянуться, как проходит час – на улице почти темно.
В магазин заходит Спит, я едва не подхожу к нему поздороваться, спросить о Ким, но замечаю у него на руке дорожку уколов и выхожу из магазина, не уверенный, что Спит меня вообще вспомнил бы. Подходя к машине, вижу идущих навстречу Алану, Ким и еще блондинистого рокабильщика по имени Бенджамин. Сворачивать поздно, поэтому, улыбаясь, я иду к ним, и вчетвером мы оказываемся в каком-то суси-баре в Студио-Сити.
24 
