115 
Он все время оглядывался. Тьма. Нет, свет есть. За окнами учительской столовой все еще горит свет. Наверное, там убирают. В такой час? Он не знал, что ему делать. Потом побежал к дверям, оглушенный топотом своих ног. Дверь не была заперта. Он стремительно взлетел по ступенькам и ворвался в комнату. Тут было темно. Он пробежал по комнате и распахнул вторую дверь.
Ничем не прикрытая электрическая лампочка освещала комнату, которая выглядела теперь очень странно. Все, что напоминало о званом обеде, давно убрали. В первую секунду ему показалось, что в комнате никого нет. Потом он увидел Рейн. Высоко у себя над головой. Она стояла на высокой стремянке около камина и что-то делала с холстом. В левой руке держала большую палитру. Цветные брызги виднелись не только на ее белом нарядном платье, но и вокруг, даже на ступеньках стремянки. На то, что кто-то вошел, она внимания не обратила. Работа над картиной захватила ее.
— Рейн! — позвал Мор. Он подошел к стремянке и дернул ее так сильно, будто хотел сбросить девушку на пол.
И тут увидел, что она плачет.
— Рейн… Это все неправда. Это Нэн так захотела. Ты ни при чем.
— Нет, правда. Я спросила у Демойта.
— Ну что ж, у меня когда-то и в самом деле была такая мысль, но Нэн все переврала. Мы с ней никогда ничего не обсуждали, и никакого согласия между нами не было. Поверь мне.
— Это не имеет никакого значения. — Она сквозь слезы смотрела на картину.
— Все не так! Клянусь, все не так. Я от всего отказался, навсегда.
— Да. Из-за меня. — Она отложила кисточку и повернулась к нему. Она стояла на верхней ступеньке лестницы, и крохотные каблучки едва виднелись из под платья. Мор протянул руку.
— Нет, нет, — произнес он и, обняв ее ступни, прижался головой к стремянке. Как же убедить ее? — Ну хорошо, пусть так. Но разве это так уж важно. Я тебе давно бы сказал, только не хотел усложнять дело. Если бы я сам тебе сказал, все было бы по-другому? Тебя огорчило, что это сказала Нэн. Но это же неразумно. Я люблю тебя и все остальное неважно. Все остальное — это пустяк, ничто. Я люблю тебя… ты понимаешь? — Он говорил с таким запалом, словно хотел силой внушить это ей.
— Ты мне делаешь больно, — сказала она. — Я не понимаю. Я просто не осознавала, что вношу разлад в твою жизнь. Теперь я вижу то, чего раньше не замечала. Я вижу твоих детей. Я вижу твои устремления. Ты говоришь, что любишь меня. Но на самом деле ты никогда полностью не простишь мне, что я всего это не заметила. И я сама себя за это не прощу. — Она говорила бесцветным, слегка плачущим голосом и слезы, не переставая, текли по лицу.
— Нет, нет, все не так! — выкрикнул Мор. Нэн победила, мелькнула мысль, теперь Рейн видит все именно так, как ей хотелось.
— Нет, я не позволю тебе так думать!
— Не надо, Мор. Какую роль я играю в твоей жизни? Ты похож на дерево с длинными корнями. А я всего лишь птица. Ты не сможешь вырвать свои корни из земли, чтобы улететь со мной. Везде, куда бы мы ни улетели, тебя со временем все равно притянут твои дети, твоя работа, к которой ты призван, и ты сам это знаешь. Я представляю как бы я чувствовала себя без моего творчества. Я бы умерла, если бы его у меня отняли. Я бы умерла…
— Я люблю тебя, Рейн, — сказал Мор, — и больше ничего сказать не могу. После встречи с тобой все остальное утратило для меня смысл. И меня больше не интересует парламент. Я больше этого не хочу. Я хочу тебя. Не уничтожай меня, Рейн. — И он схватился за нижнюю ступеньку.
— Какое-то время мы были бы счастливы, но что дальше? Сухой песок, текущий сквозь пальцы. Я путешествую по миру и везде, где могу, рисую. Если бы мы оказались вместе, я все равно продолжала бы свое дело. А что осталось бы тебе? Просто быть возле меня? Но понравилось бы это тебе? Смог бы ты продолжать сочинять? Если бы тебе нравилось сочинять, как мне нравится рисовать, ты бы не бросил и сейчас, ты бы продолжал, тебя ничего не могло бы остановить.
— Я могу продолжить, могу открыть свою школу. Я же не тупица. Я и об этом думал тоже. Мы могли бы начать новую жизнь вместе. Как ты представляешь мою теперешнюю жизнь, или ту, в роли депутата парламента? С тобой я впервые почувствовал себя живым человеком. С любовью к тебе для меня открылся мир, впервые, прекрасный мир, полный новизны, никогда прежде мною невиданной. И что со мной будет, если ты оставишь меня! Не оставляй меня. Не будь жестокой. Прошу!
Он простер к ней руки. Она склонилась и крепко сжала их. И так они и стояли какую-то секунду. Но пожатие рук их не утешило. Они оба это почувствовали. Рейн забрала свою руку.
115 
