очень нудно 
46 
Ну что ж, ясно было, что такая мысль не очень-то пришлась ему по вкусу. (Он начал говорить о дротиках.) Нет, думал я, эта дверца захлопнута. Глухо. Детки, младенцы, крохотные человеческие существа — всеми ими надлежит заниматься бабам. А если кто и любит детишек, так это всякие трансвеститы, типы с гормональными сдвигами, сексуальные маньяки. Для Кита все это было крайне зыбкой почвой. Педофилы — птенчики, чмурики — представлялись презреннейшими из презренных, и Кит сталкивался с ними прежде. В тюрьме. Он свободно говорил о тюрьме. В тюрьме Киту выпала возможность накостылять педофилам, и он не преминул ею воспользоваться. В тюрьме, как и повсюду, каждому требуется кто-нибудь такой, на кого можно было бы взирать сверху вниз, кто-нибудь, кто был бы решительно хуже. Скажем, серийным убийцам старушек предоставлялась возможность вволю поупражняться на велотренажере, воры-домушники по воскресным утрам получали по дополнительной сосиске, но вот чмурики… Неожиданно Кит сказал мне, почему — сказал о причине, скрытой под всеми видимыми причинами. Собственно, Кит этого не говорил, но это было написано у него на лбу. Заключенный ненавидит педофила не только потому, что ему нужен некто, на кого бы он мог смотреть сверху вниз, и не из одной лишь сентиментальности, но потому, что лишь в этой ненависти находит выход для своих родительских чувств. Поэтому, когда ты полосуешь чмурика бритвой, которую протащил в подошве, ты просто говоришь остальным парням: смотрите, какой я славный папаша.
Я был благодарен Киту за это откровение. Точно, теперь я вспомнил: мы были в «Хосни», мусульманском кафе, где Кит порой устраивал себе мимолетное отдохновение от «Голгофы» и «Черного Креста». Как раз тогда один из более-менее постоянных посетителей проходил мимо нашего стола. Он наклонился и сказал мне:
— Слышь, а я знаю, кто ты такой. Огнеупорный охранник.
За сим воспоследовало и усердное объяснение. Огнеупорный = огнеупорный щит = жид. Охранник = охранник в банке = янки.
— О господи, — сказал Кит. — Господи, — повторил он с усталостью иконоборца в голосе. — Как же ненавижу я такую вот чушь. До чего она мне остохренела. «Ваших рож не ставлю в грош». Боже мой… Вы намерены хоть когда-нибудь покончить с этой мутотенью? Вы хоть когда-нибудь собираетесь с этим покончить?
В основном квартира Марка Эспри меня очень даже любит. Но кое-что в ней меня ненавидит. Меня ненавидят лампы. Они внезапно гаснут каждые пятнадцать минут. Я приношу новые, меняю. Еще меня ненавидят зеркала.
Больше всего прочего в квартире Марка Эспри меня ненавидят трубы. Они ворчат или орут на меня. Иногда по ночам. Я даже подумывал о поистине отчаянном шаге — о том, чтобы пригласить к себе Кита, чтобы он на них взглянул. Или хотя бы послушал их.
После недавней бури, после недавнего приступа гнева или безумия, небо сейчас безупречно и как бы приподнято, оно сплошь пронизано сладостным светом, в котором тускло сияет дорожное покрытие. Простыни и подушки в широченной постели неба.
А от Мисси Хартер по-прежнему ни слова.
Глава 6. Врата обмана
Гаю Клинчу снилось, что он бочком-бочком подбирается все ближе к обнаженному телу женщины с размытым, отсутствующим лицом. На какое-то из сновидческих мгновений она обратилась в тринадцатилетнюю девочку, улыбающуюся и напевающую песенку, затем снова стала женщиной без лица. Даже без детского. Это не было сексуальным сновидением. Это было любовным сновидением, сновидением о любви. Он подбирался к медленно изливающемуся да…
Наяву же, в реальной жизни, Гай Клинч балансировал на совсем иной грани. В нескольких дюймах от его прикосновения лежала, укутавшись в ночной халат, Хоуп — немигающая, бессонная и далеко не безликая: подобное предположение тотчас опровергли бы и ее пышущие здоровьем щеки, и удлиненные карие глаза. В нескольких дюймах от его щеки к бесчисленным подушкам припал, готовясь к нападению, Мармадюк: руки его были сцеплены и задраны над головой. Когда Гай, шевельнувшись, оказался в тепловом поле тела своей жены, сомкнутые кулачки Мармадюка впечатались в его ничем не защищенное лицо.
— Ой! — вскрикнул Гай. Его плоть, казалось, истекала ручьями. Он поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть приближение следующего удара Мармадюка (картинка была смазанной из-за быстроты). — Ой!!!
Безо всякой игривости он сел и с большим трудом стащил Мармадюка на пол.
46 
