очень нудно 
23 
Он хотел взять другой топор, обернулся и увидел сестру — она терпеливо сидела поодаль в аккуратно застегнутой сверху донизу ночной рубашке. Странно, непривычно — вместо длинных волос, перевязанных на ночь лоскутками, у нее теперь пышная шапка коротких кудряшек, но пусть бы так и осталось, подумал Фрэнк, с этой мальчишеской стрижкой ей очень славно. Он подошел к Мэгги, опустился на корточки, топор положил на колени.
— Ты как сюда попала, негодница?
— Стюарт заснул, а я вылезла в окно.
— Смотри, совсем мальчишкой станешь.
— Ну и пускай. С мальчишками играть лучше, чем одной.
— Да, наверно. — Фрэнк сел, прислонился спиной к огромному бревну, устало поглядел на сестренку. — Что стряслось, Мэгги?
— Фрэнк, неужели ты правда уедешь? Руками с обкусанными ногтями она обхватила его коленку и тревожно смотрела снизу вверх ему в лицо, приоткрыв рот — она очень старалась не заплакать, но подступающие слезы уже не давали дышать носом.
— Может, и уеду, — мягко ответил брат.
— Ой, нет, Фрэнк, что ты! Нам с мамой никак нельзя без тебя! Честное слово, просто не знаю, что бы мы без тебя делали!
Как ни худо было Фрэнку, он не мог не улыбнуться — малышка сказала это в точности как мать.
— В жизни не все выходит так, как нам хочется, Мэгги, ты это запомни. Нас, Клири, всегда учили — трудитесь все вместе на общую пользу, каждый о себе думайте в последнюю очередь. А по-моему, это не правильно, надо, чтоб каждый мог сперва подумать о себе. Я хочу уехать, потому что мне уже семнадцать, пора мне строить свою жизнь по-своему. А папа говорит — нет, ты нужен семье дома. И я должен делать, как он велит, потому что мне еще не скоро будет двадцать один.
Мэгги серьезно кивнула, пытаясь разобраться в этом объяснении.
— Так вот, Мэгги, я долго думал, ломал голову. И решил — уеду, и все. Я знаю, вам с мамой будет меня не хватать, но уже подрастает Боб, а папа и мальчики по мне скучать не станут. Папе только и нужно, чтоб я зарабатывал деньги.
— Значит, ты нас больше совсем не любишь? Фрэнк повернулся, подхватил ее на руки, обнял, обуреваемый мучительной, жадной и горькой нежностью.
— Мэгги, Мэгги! Тебя и маму я люблю больше всех на свете! Господи, была б ты постарше, я бы с тобой о многом поговорил!.. А может, это и лучше, что ты еще кроха, может, так лучше…
Он вдруг выпустил ее и силился овладеть собой, мотал головой, ударяясь затылком о бревно, судорожно глотал, губы его дрожали. Наконец он посмотрел на сестру.
— Вот подрастешь, Мэгги, тогда ты меня поймешь.
— Пожалуйста, Фрэнк, не уезжай, — повторила она. У него вырвался смех, больше похожий на рыдание.
— Ох, Мэгги! Неужели ты ничего не слыхала, что я толковал? Ну, ладно, неважно. Главное, ты никому не говори, что видела меня сегодня вечером, слышишь? Не хочу я, чтоб они думали, что ты все знала.
— Слышу, Фрэнк, я все-все слышала, — сказала Мэгги. — И я никому ничего не скажу, честное слово. Только мне так жалко, что ты уезжаешь!
Она была еще слишком мала и не умела высказать то неразумное, что билось в душе: кто же останется ей, если уйдет Фрэнк? Ведь только он один, не скрываясь, любит ее, он один иной раз обнимет ее и приласкает. Раньше и папа часто брал ее на руки, но с тех пор, как она ходит в школу, он уже не позволяет ей взбираться к нему на колени и обнимать за шею, говорит: «Ты уже большая, Мэгги». А мама всегда так занята и такая усталая, у нее столько хлопот: мальчики, хозяйство… Фрэнк — вот кто Мэгги милее всех, вот кто — как звезда на ее нешироком небосклоне. Кажется, только он один рад посидеть и поговорить с ней, и он так понятно все объясняет. С того самого дня, как Агнес лишилась волос, Фрэнк всегда был рядом, и с тех пор самые горькие горести уж не вовсе разрывали сердце. Можно было пережить и удары трости, и сестру Агату, и вшей, потому что Фрэнк умел успокоить и утешить. Но она встала и нашла в себе силы улыбнуться.
— Раз уж тебе непременно надо, Фрэнк, так уезжай, это ничего.
— А тебе пора в постель, Мэгги, пока мама тебя не хватилась. Беги скорей!
Тут у Мэгги все вылетело из головы: она наклонилась, подцепила подол ночной рубашонки, просунула его сзади наперед, будто хвостик поджала, и, придерживая так, пустилась бегом, босыми ногами прямо по колючим острым щепкам.
Утром встали — Фрэнка нет. Фиа пришла будить Мэгги мрачная, говорила отрывисто; Мэгги вскочила с постели как ошпаренная, поспешно оделась и даже не попросила застегнуть ей бесчисленные пуговки.
23 
