Где была Галлен

В конце концов, из-за моих ванн и постельного режима — после того, как я поправился настолько, чтобы носить нечто вроде набедренной повязки, и после того, как я, соответственно, оскорбил фрау Тратт, пытаясь добиться того, чтобы меня опекал кто-то другой, — за мной снова стала ухаживать Галлен.

Мне было позволено продемонстрировать ей мои пчелиные укусы в наименее интимных местах — все еще красные, несмотря на мое утомительное лечение. По той причине, как мне было сказано, что мои бедные антитела исчезли из крови на тридцать пятом или тридцать шестом укусе, практически оставив меня без всякого иммунитета.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Галлен.

— У меня очень низкий иммунитет, — ответил я ей, и мы несколько пространно поговорили о моих антителах.

— Что ты теперь собираешься делать? — спросила она.

— Я не строил никаких планов, — быстро сказал я, и она приблизилась к моей кровати, складывая и снова опуская руки, словно не зная, куда их деть. Слишком высокая и слишком запрятанная под этим нарядом маленькой девочки — с рюшами и складками, в застегнутой наглухо блузке с буфами на плечах и оборками по краю рукава. Уверен, выбор старушки Тратт. Так сказать, тщательно продуманная защита против меня. Чтоб ей сдохнуть! — Присядь, Галлен, — предложил я ей, подвигаясь и освобождая место.

— У тебя же почти нет иммунитета, — насмешливо напомнила мне она, словно умудренная опытом и годами чертовка — ее излюбленная маска под одеждой.

— А что ты делала? — спросил я ее.

— Думала, — ответила Галлен и подперла подбородок рукой. Как если бы с этой минуты начала думать, чтобы убедить меня.

— О чем?

— О том, что ты собираешься теперь делать, — сказала она.

— У меня нет никаких планов, — повторил я ей. — Но я должен что-то предпринять насчет Зигги.

— Кефф сбил замечательный ящик, — сообщила Галлен.

— Как заботливо с его стороны, — хмыкнул я. — Каким он тебе показался?

— О, Кефф очень переживает, — сказала Галлен.

— Я спрашиваю о Зигги, — нахмурился я, — Кефф меня не сильно волнует.

— Кефф очень расстроен, правда, — сказала она. — Он все время спрашивает о тебе.

— Как Зигги? — повторил я свой вопрос. — Как он выглядит?

— Понимаешь, я его не видела, — сказала она.

Но по тому, как вздрогнули ее плечи, когда она произнесла «видела», я понял, что это не так.

— Весь раздут? — не без раздражения спросил я. — В два раза сильнее, чем я? — И ущипнул себя за приличного размера вздутие на моем смазанном ведьминым зельем животе.

— Кефф никому не позволяет смотреть на него, — сказала Галлен.

— Черт бы побрал этого Кеффа! — воскликнул я. — Чего ему надо? Может, это доставляет ему удовольствие?

— Он был очень мил, Графф, — возразила Галлен.

— И даже с тобой, это уж наверняка!

Затем она рассказала мне, что происходило потом. Как облаченный в защитный костюм пчеловод извлек бедного Зигги из-под платформы. Как его отправили к врачу для вскрытия — посмотреть, нельзя ли его как-то сдуть. После чего мэр произнес над его телом речь. А потом Кефф попросил разрешения сколотить для него ящик.

— Куда его нужно отправить? — спросила Галлен. — Кефф просил узнать у тебя.

— В Капрун, — ответил я, — если, разумеется, Кефф сможет расстаться с телом.

— Кефф ни в чем не виноват, — сказала Галлен, потом добавила, что Зигги, должно быть, сошел с ума.

И тогда я рассказал ей о бредовых записях в записной книжке и совершенно неразумном плане; и обо всех выводах, касающихся О. Шрагта и Знаменитого Азиатского Черного Медведя. Я сказал, что согласен с ней, что бедный Зигги съехал с катушек. Затем я сел на кровати и посадил Галлен рядом с собой.

  127