очень нудно 
55 
– То есть вы полагаете, дядя Роберт имеет какое-то отношение к смерти моего отца?
– Разумеется, – сказала Элионор.
– А Лезбет? Что, вы думаете, случилось с ней на самом деле?
– Я не… – Голос Элионор на мгновение пресекся. – Я не думаю, что она еще жива.
Энни несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь осознать услышанное.
Снова пошел снег, так ненавистный ей. Энни казалось, будто внутри у нее что-то хрустнуло и сломалось. Что-то маленькое, но важное, и излечить это невозможно.
– Вы и правда думаете, что дядя Роберт способен убить собственную сестру-близнеца? – наконец выговорила она. – Он любил ее больше всех на свете. Он в ней души не чаял. Едва с ума не сходил.
– Ничто так легко не доводит до убийства, как настоящая любовь, – сказала Элионор. – Как я уже говорила, Роберт сделан не из лучшего теста.
Энни открыла рот, чтобы возразить, но неожиданно поняла, что ей нечего сказать. Снег пошел сильнее, и кончик ее носа начал жестоко мерзнуть на холодном и сыром ветру.
«Где я была все это время? – подумала она. – Почему я не замечала ничего, пока не повзрослела?»
Впрочем, она знала ответ. Она скакала верхом и дразнила стражников, воровала вино и пила его в западной башне, ускользала из дому и целовалась с Родериком в Тенистом Эслене…
Фастия пыталась объяснить ей. И мать. Подготовить ко всему этому.
Мать.
Неожиданно Энни вспомнила ее лицо, грустное и суровое, в ту ночь, когда Мюриель отослала ее в монастырь Святой Цер. Энни сказала, что ненавидит ее…
Энни ощутила на щеках предательскую влагу. Сама того не замечая, она прослезилась.
Стоило ей это заметить, как стало еще хуже, и из ее груди начали вырываться глухие рыдания. Она чувствовала себя страшно уязвимой, как в тот раз, когда ей пришлось остричь волосы, или как в детстве, когда ее застигли голой в зале.
Как она может быть королевой? Как она вообще могла это представить? Она ничего не понимает, не в состоянии ничем управлять – даже собственные слезы льются вопреки ее воле. За последний год она твердо усвоила только одно: мир огромен и жесток, и ей не дано его постичь. А все остальное – иллюзия судьбы и могущества и предопределение, все, казавшееся настоящим несколько дней назад, – теперь выглядело глупостью, дурацким притворством, которое разгадали все, кроме нее.
Энни вздрогнула, почувствовав тепло чьей-то руки на плече.
Это была Остра, и в глазах у нее тоже стояли слезы. Остальные всадники отъехали немного в сторону, вероятно делая вид, что они не смотрят на ее страдания. Нейл держался сразу позади, но вне пределов слышимости шепота. Казио остался рядом с Элионор.
– Я так рада, что ты жива, – сказала Энни подруге. – Я старалась не думать об этом, отвлекаться на другие вещи, но если бы ты умерла…
– Ты бы продолжала, – закончила за нее Остра. – Потому что ты должна.
– А я должна? – переспросила Энни.
Она понимала, что цепляется к подруге и ведет себя гадко, но ей было все равно.
– Да. Если бы ты могла видеть то, что я видела из леса, там, в Данмроге… Когда ты вышла, смелая, точно львица, и сказала тем убийцам, кто ты такая, – если бы ты это видела, ты бы не сомневалась в своем предназначении.
– Тебя коснулись святые? – тихо спросила Энни. – Ты слышишь мои мысли?
Остра покачала головой.
– Я знаю тебя лучше всех на свете, Энни. Мне неизвестно точно о чем ты думаешь, но, как правило, я понимаю, куда стремятся твои мысли.
– А ты все это знала? Про Роберта?
Остра замешкалась.
– Пожалуйста, – попросила Энни.
– Есть вещи, о которых мы никогда не разговаривали, – неохотно сказала Остра. – Ты всегда делала вид, что я для тебя как сестра, и это было очень мило, но я никогда не забывала, не позволяла себе забыть правду.
– Что ты моя служанка, – сказала Энни.
– Да, – кивнув, подтвердила Остра. – Я знаю, ты меня любишь, но даже тебе пришлось признать истинное положение вещей.
Энни кивнула.
– Да, – прошептала она.
– В Эслене, в замке, у слуг собственный мир. Он совсем рядом с вашим, под ним и вокруг, но он существует отдельно. Слуги знают очень много про твой мир, Энни, потому что им приходится выживать в нем, но ты почти ничего не знаешь про их.
– Не забывай, что я тоже работала служанкой, – напомнила Энни. – В доме Филиалофии.
Остра снисходительно улыбнулась.
– Меньше двух девятидневий. Но, послушай, не узнала ли ты за это время что-нибудь, о чем и не подозревала хозяйка дома?
55 
