Последние отзывы

  99  

– Крис…

– В Швейцарии.

– Нет, только не в Швейцарии. Ненавижу горы.

– Хорошо, тогда…

– Послушай, мне надо…

– Брэдли, поцелуй меня.

Лицо женщины преображается нежностью так, что порой его трудно узнать. Кристиан en tendresse ^[31] казалась старше, лицо стало смешное, как мордочка зверька, черты расплющились, будто резиновые. На ней было бумажное темно-красное платье с открытым воротом и на шее золотая цепочка. От яркой золотой цепочки шея казалась темной и сухой. Крашеные волосы лоснились, точно звериный мех. Она смотрела на меня в прохладном северном сумраке своей гостиной, и в глазах ее было столько смиренной, молящей, робкой, грустной нежности; ее опущенные руки, повернутые на восточный манер ладонями ко мне, выражали покорность и преданность. Я шагнул к ней и обнял ее.

Я тут же рассмеялся и, обнимая ее, но не целуя, продолжал смеяться. За ее плечом я видел совсем другое лицо, излучавшее счастье. Я отдавал себе отчет в том, что обнимаю ее, и тем не менее смеялся, а она тоже засмеялась, уткнувшись лбом в мое плечо.

В эту минуту вошел Арнольд.

Я медленно опустил руки, и Кристиан, все еще смеясь, немного устало, почти ублаготворенно, посмотрела на Арнольда.

– Ах, боже мой…

– Я сейчас ухожу, – сказал я Арнольду. Он вошел и преспокойно уселся, точно в приемной. Как всегда, он казался взмокшим (промокший альбинос), словно попал под дождь, бесцветные волосы потемнели от жира, лицо блестело, острый нос торчал, как смазанная салом булавка. Бледно-голубые глаза, слинявшие почти до белизны, были холодны, как вода. Арнольд постарался придать себе безразличный вид, но я успел заметить, какую горечь и досаду вызвали у него наши объятия.

– Ты подумаешь, да, Брэд?

– Над чем?

– Ты бесподобен! Ты уже забыл? Я только что сделала Брэдли предложение, а он уже забыл.

– Кристиан слегка рехнулась, – очень ласково сказал я Арнольду. – Я только что заказал все ваши книги.

– Зачем? – спросил Арнольд, теперь приняв грустно-дружелюбный и в то же время отчужденный вид. Он продолжал невозмутимо сидеть на стуле, а Кристиан, тихо посмеиваясь и мелко переступая ногами, не то танцевала, не то просто кружилась по комнате.

– Хочу пересмотреть свое мнение. Наверно, я был несправедлив к вам, да, я был совершенно не прав.

– Очень мило с вашей стороны.

– Ничуть. Мне хочется… быть со всеми в мире… сейчас.

– Разве сегодня Рождество?

– Нет, просто… я прочту ваши книги, Арнольд, и поверьте – смиренно, без предубеждения. И пожалуйста… простите мне… все мои… недостатки… и…

– Брэд стал святым.

– Брэдли, вы не больны?

– Вы только посмотрите на него. Просто преображение!

– Мне пора, до свидания и всего, всего вам хорошего. – И, довольно нескладно помахав им обоим и не замечая протянутой руки Кристиан, я пошел к двери и выскочил через крошечную прихожую на улицу. Был уже вечер. Куда же девался день?

Дойдя до угла, я услышал, что за мной кто-то бежит. Это был Фрэнсис Марло.

– Брэд, я только хотел сказать – да постойте, постойте же, – я хотел сказать, что останусь с ней… что бы ни случилось… я…

– С кем – с ней?

– С Присциллой.

– Ах да. Как она сейчас?

– Заснула.

– Спасибо, что помогаете бедняжке Присцилле.

– Брэд, вы на меня не сердитесь?

– С какой стати?

– Вам не противно смотреть на меня после всего, что я наговорил, и после того, как я вам плакался, и вообще, некоторые просто не выносят, когда на них выливают свои несчастья, и я боюсь, что я…

– Забудьте об этом.

– Брэд, я хотел сказать еще одну вещь. Я хотел сказать: что бы ни случилось, я с вами.

Я остановился и посмотрел на него: он глупо улыбался, прикусив толстую нижнюю губу и вопросительно подняв на меня хитрые глазки.

– В предстоящей… великой… битве… как бы она… ни… обернулась… Благодарю вас, Фрэнсис Марло, – сказал я.

Он был слегка озадачен. Я помахал ему и пошел дальше. Он опять побежал за мной.

– Я очень люблю вас, Брэд, вы это знаете.

– Пошли вы к черту!

– Брэд, может, дали бы мне еще немного денег… стыдно приставать, но Кристиан держит меня в черном теле…

Я дал ему пять фунтов.

То, что один день отделен от другого, – вероятно, одна из замечательнейших особенностей жизни на нашей планете. В этом можно усмотреть истинное милосердие. Мы не обречены на непрерывное восхождение по ступеням бытия – маленькие передышки постоянно позволяют нам подкрепить свои силы и отдохнуть от самих себя. Наше существование протекает приступами, как перемежающаяся лихорадка. Наше быстро утомляющееся восприятие разбито на главы; та истина, что утро вечера мудренее, к счастью, да и к несчастью для нас, как правило, подтверждается жизнью. И как поразительно сочетается ночь со сном, ее сладостным воплощением, столь необходимым для нашего отдыха. У ангелов, верно, вызывают удивление существа, которые с такой регулярностью переходят от бдения в кишащую призраками тьму. Ни одному философу пока не удалось объяснить, каким образом хрупкая природа человеческая выдерживает эти переходы.

  99