76 
Кому-то этот момент перехода в небытие кажется ужасным, но он ощутил, что достиг желанной цели, к которой шел уже давно. Она не пугала его, и неизбежная печаль была чем-то вроде легкого облака. Наверное, подсознательно, на каком-то уровне он постоянно стремился поставить точку. А если так, то Казанова сожалел лишь об одном: Шарпийон найдет свою смерть, помогая ему отыскать собственную. Какой запутанный клубок отношений, невыразимо неловкий и непростительный и для него, и для нее. Он поджал губы перед зеркалом, послал себе прощальный воздушный поцелуй и отвернулся.
Потом достал из гардероба сухую одежду, надел серый французский камзол, аккуратно расправил его складки и сел за стол писать столь необходимые ныне письма. Он не без удовольствия прощался с миром, запечатывал каждое письмо французским сургучом и больше мог о нем не думать. Конверты громоздились один на другой. Шевалье зажег свечу и выпил рюмку бренди. Удивительно, скольких людей он знал. Своим лучшим друзьям он написал как можно короче. Они получат письма в Венеции и Риме, в Париже и Кенигсберге, сорвут печати, швырнут на стол их черные обломки и все поймут. Таков век, таков стиль жизни.
Он продолжал писать и следующим утром. Казанова так часто точил перо, что оно сделалось не длиннее его мизинца. Не снять ли ему кольца? Он покрутил их на пальцах, наконец стянул и выложил в ряд на столе. Потом размял руки и щелкнул костяшками пальцев. Раздвинул ставни — дождь по-прежнему лил, но чуть слабее. Шевалье оглядел комнату и переставил в ней кое-какие мелочи, вообразив себе, как сюда войдут его приятели и незнакомые, переворошат его книги, выдвинут ящики и, возможно, прихватят что-нибудь на память. Ну, как же, это сувениры великого Казановы.
Теперь он был готов и спустился вниз. Взял зонт, стоявший в углу у двери, и покинул дом. Ему не хотелось попадаться Жарбе на глаза. Если тот посмотрит на него, то сразу обо всем догадается. Бедняга! Не повезло ему с хозяевами!
На улице его рассудок избавился от давящего груза и впервые за долгие месяцы, а быть может, и годы обрел полную свободу. Казанова отлично почувствовал себя и ожил за десять минут прогулки по Пэлл-Мэлл. Он любовался миром, бесконечным разнообразием деталей, как приговоренный к смертной казни. Купил дроби в лавке оружейника напротив кофейни Мью на Чаринг-Кросс и запихал в карманы столько, сколько влезло. Шевалье продолжил путь уже не столь быстрым шагом и когда добрался до лестницы Уайтхолл-Степс, чтобы переплыть в лодке к Тауэру — этот маршрут был выбран для ухода из суетного мира, — его ноги увязли в грязи, а шея и плечи заныли от тяжести свинцовой дроби. Двигаться стало так трудно, будто он уже погрузился на дно.
Вода в реке поднялась, залив ступени. Казалось, что лодки находятся на одном уровне с улицей. Казанова дал знак гребцам, но испугался, что сейчас соскользнет с берега и завершит свою жизнь уж слишком предсказуемо и буднично, без должного эффекта. Он обхватил деревянный столб, покачиваясь под раскрытым зонтом, и занес ногу на корму лодки.
— Сейнгальт!
Шевалье обернулся и присел у кромки воды. Оклик привел его в ярость. Кто посмел прервать его последнее, печальное и прекрасное путешествие под дождем?
— Сейнгальт!
На дороге у стены остановилась карета, запряженная четверкой холеных черных лошадей. На мгновение Казанова подумал: а что, если не обращать внимание и не отзываться на этот грубый и властный голос? Сделать вид, будто не расслышал. Через полминуты он уже доплывет до середины реки, и никто больше не сможет позвать его назад.
— Сейнгальт!
Его тяжелого вздоха могло бы хватить на троих. Казанова отдернул ногу и нехотя поплелся к карете. Лорд Пемброк высунул голову из ее окна.
— Вы сегодня не брились, — заметил шевалье. — Я еще ни разу не видел вас заросшим щетиной.
Лорд Пемброк пощупал свой подбородок и с отвращением поморщился.
— Я провел ночь в Молл-Кинг. В два часа я лишился своего состояния, титула, всей одежды и даже часов. Если бы я тогда ушел, у меня не было бы даже пистолета, чтобы пустить себе пулю в лоб. Пришлось бы прибегнуть к вашей помощи, Сейнгальт, и воспользоваться вашим оружием.
— Я так понимаю, — ответил Казанова с таким чувством, будто они разговаривают во сне, — что при следующей раздаче выиграли вы.
— Именно так, и теперь разорен кто-то другой. Кстати, куда вы направляетесь?
76 
