очень нудно 
38 
Теперь все эти проблемы казались смехотворными. На мой взгляд, тут и говорить-то было не о чем.
Но кое-что пугало меня гораздо сильнее. Если я завтра пойду к врачу и, скажем, к выходным буду уже здоров, это не избавит меня от тревог. Просто у меня появятся новые тревоги. Когда антибиотики полностью вычистят мои гениталии, ментальные бактерии вновь объявят мобилизацию в своих рядах. Я придумаю что-нибудь новое, чтобы запариться.
Я подошел к столу, зажег лампу и достал блокнот, озаглавленный «Бесспорность и Нелепица». Я написал:
ДЕСЯТКА ТРЕВОГ. Неделя по 26-е сентября
(Позиция за прошлую неделю в скобках)
(-) 1 Триппер
(1) 2 Рейчел
(2) 3 «Громила»
(7)4 Шатающийся зуб
(10) 5 Денежный долг Норману
(3) 6 Бронхит
(6)7 Отсутствие друзей
(9)8 Безумие
(-)9 Гниющие ноги
(4) 10 Прыщик в левой ноздре
На подходе: член короче, чем у Дефореста; зарождающийся нарыв на лопатке.
Триппер взорвал чарт, потеснив Рейчел после ее уверенного лидирования на протяжении двух недель. Разлагающиеся ногти на ногах определенно последуют за Прыщом в носу на пути из Десятки — но берегись Нарыва на спине!
Так что до встречи на следующей неделе. Верно? Верно! Спокойной ночи.
Происходит ли то же самое с каждым — каждым, то есть, конечно, кроме убогих с рождения, или гангренозных имбецилов, или деградировавших бедняков, или безнадежных уродцев, у которых в силу понятных причин всегда есть четко очерченный объект для беспокойства? Если это так, то понятие «проблемы» — или «жизнь более тяжелая, чему других», или «жизнь более тяжелая, чем раньше», — было ложным. У вас нет проблем, а есть лишь способность к беспокойству, которая может менять направление и переключаться с одного на другое, но всегда остается с вами.
И вновь я ощутил знакомый толчок — напоминание о том, что мир ждет от меня, когда я напишу свой капитальный труд. Надо торопиться, чтобы успеть до своей безвременной кончины. Проблема была в том, что я никак не мог пойти дальше заголовка и посвящений, прежде чем начинал думать о том, как моя работа будет воспринята общественностью, о рецензиях и своих язвительных ответах на них. Долгожданное открытое письмо в «Тайме»:
От профессора сэра Чарльза Хайвэя Сэр, я бы хотел в последний раз обратить внимание господ Во, Конноли, Стайнера, Левиса, Эмпсона, Триллинга и др., что дискуссия по поводу моей работы «Смысл Жизни» не была задумана как комедия. В недавней телепередаче было сделано немало, чтобы исказить содержание…
И так далее.
У меня под кроватью стояла непочатая четвертинка виски, мое снотворное. Можно ли бухёть перед приемом антибиотиков? Я размышлял об этом, пока не выпил всю бутылку.
Когда появились первые признаки опьянения, я направился в уборную. Я проводил массу времени, особенно по ночам, перемещаясь из спальни в уборную, из подземной уборной в подземную спальню, тайные миры забытья, снов, усталости, стыда. А это еще откуда взялось? Ах да, припоминаю одно эссе, в котором утверждалось, что спальня и уборная — секретная, личная зона человеческой жизни, — были миром «смерти… откуда приходит любая человеческая фантазия». (У Джеффри, кстати сказать, не было своей уборной. Он рассказывал, как однажды срал, пока его подружка там же принимала душ. Однако!)
Я пустил воду и начал раздеваться. Когда я снял штаны, мне на глаза попалась бритва на полочке над раковиной. Я взглянул вниз, а потом снова на лезвие. Тут был мой член, а там — бритва. «Давай, не трусь, оттяпай его, — внушал мне внутренний голос. — Просто отрежь его к чертовой матери. Давай. Ну давай же!»
Зажав член между ног, как побитый пес, я залез в ванну и улегся. В углу потолка была небольшая трещина. Домовитый паук плел свою прозрачную паутину. Съешь муху, что ли, сказал я ему; будь символичен.
И вот ведь что — за всю жизнь у меня была только одна настоящая инфекция. Остальное — лишь мелкие болячки и все возрастающий невроз по поводу моих интимных частей — частей, жизнь которых в последние месяцы становится все интимнее. Теперь я смотрел на них только тогда, когда в этом была крайняя необходимость, да и то лишь исподтишка, словно педик на чужие органы. Любое пятнышко или царапина, даже если я абсолютно точно знал, что это след от молнии или остатки выдавленного прыща, означали начало рутинных процедур. Это означало взятие в разработку. Это означало подавление всех своих чувств одного за другим. Это означало еще один поход в местную библиотеку, еще одно утро лихорадочного листания медицинских энциклопедий и справочников для корабельных врачей.
38 
