67 
Единорог и Красный Бык стояли лицом к лицу на луке, дугой уходившей в водную гладь, Она стояла спиной к морю. Бык наступал медленно, не угрожая, не притрагиваясь, почти ласково загоняя ее в воду Она не сопротивлялась. Ее рог был темен, голова опущена вниз, и Бык повелевал ею, как на равнине у Хагсгсйта в ту ночь, когда Она стала Леди Амальтеей. Если бы не море, это мог быть все тот же безнадежный рассвет.
И все же Она еще не совсем сдалась. Она пятилась, пока ее задняя нога не ступила в воду. Тогда Она проскочила мимо мрачно горящего Красного Быка и побежала вдоль кромки воды так быстро и легко, что ветер, вздымаемый ею, заметал ее следы на песке. Бык преследовал ее.
– Сделай что-нибудь, – повторил в ушах Шмендрика хриплый голос то, что когда-то сказала Молли. Сзади него с окровавленным лицом и безумными глазами стоял Принц Лир. Он был похож на Короля Хаггарда.
– Сделай что-нибудь, – сказал он. – У тебя есть сила. Ты превратил ее в единорога – спаси ее теперь. Я убью тебя, если ты откажешься. – И он угрожающе протянул руки к волшебнику.
– Я не могу, – спокойно отвечал Шмендрик. – вся магия в мире теперь не в силах ей помочь. Если она не станет с ним биться, она должна быть в море вместе с остальными. И магия и смерть здесь бессильны.
Молли слышала, как на песок набегают небольшие волны, – вода начала прибывать. Она пригляделась к воде: единорогов нигде не было видно. Не слишком ли поздно? Что если последний отлив унес их далеко в открытое море, куда, опасаясь кракенов и морских змей, не заплывают корабли, где царят плавучие джунгли водорослей, опасные даже для этих чудовищ? Она никогда не найдет их. Захочет ли она остаться со мной?
– Для чего же тогда магия?! – свирепо выкрикнул Принц Лир. – Для чего же тогда магия, если она не в силах спасти единорога? – Чтобы не упасть, он крепко ухватился за плечо волшебника.
Шмендрик не повернул головы. С печальной усмешкой в голосе он сказал: – Для этого на свете существуют герои. Громада Быка скрывала единорога, но внезапно Она повернула обратно и пустилась по берегу к ним. Слепой и терпеливый, как само море, преследовал ее Красный Бык. Копыта его оставляли в мокром песке громадные ямы. Они неслись вместе, не удаляясь и не сближаясь, словно огонь и дым, волна и пена. Принц Лир тихо и понимающе хмыкнул.
– Да, конечно, – согласился он. – Именно для этого и созданы герои. Когда даже волшебники ничего не могут сделать, тогда должны гибнуть герои. – Улыбаясь, он отпустил плечо Шмендрика.
– Ваше рассуждение несправедливо в своей основе… – негодующе начал Шмендрик, но Принц так и не услышал, в чем он был неправ. Она промелькнула мимо них, словно молния, из ноздрей били сине-белые струи, голова ее была слишком высоко поднята, – и Принц Лир преградил дорогу Красному Быку. На мгновение он пропал, словно перышко в огне. Бык пронесся мимо, сбив Принца на землю.
Он упал, не издав ни звука, Шмендрик и Молли застыли столь же безмолвно, но Она обернулась. Красный Бык остановился вслед за ней и вновь попытался оттеснить ее в море. На этот раз на приплясывающий тягучий натиск Она обращала не больше внимания, чем на токование тетерева. Не двигаясь, взирала Она на изувеченное тело Принца Лира.
Прибой набирал силу, и полоска пляжа уже чуть сузилась. Набегавшие волны вскидывали в предрассветном свете белые гребни. Молли не видела в них ни одного единорога. Небо над замком было алым. отчетливо и ясно, словно безлистный стол, чернел на самой высокой башне силуэт Короля Хаггарда. Молли видела прямой шрам рта и потемневшие от напряжения ногти на охвативших парапет пальцах. Но замок теперь не может пасть. Лишь Лир мог повергнуть его:
И тут Она крикнула. Это был не тот вызывающий трубный звук, с которым Она встретила в первый раз Красного Быка; это был уродливый, квакающий стон, полный печали, потери и ненависти, стон, который не может вырваться из бессмертных уст. Замок пошатнулся, закрыв лицо рукой. Король Хаггард отпрянул от парапета. Красный Бык колебался, переминаясь с ноги на ногу и клоня голову.
Она крикнула снова и саблей откинулась назад. Это было так прекрасно, что Молли закрыла глаза. Открыв их снова, она увидела, как Бык увернулся от ее удара. Рог единорога вновь светился, и свет его трепетал, словно крылья бабочки.
Она ударила снова, и Бык опять отступил. Он был тяжел, но движения его были легки, как у рыбы в воде. Его рога напоминали молнии, и малейший поворот его головы заставлял ее уклоняться, но он отступал, отступал вниз к воде, как только что отступала она. Она бросилась на него, пытаясь убить, но не могла. С тем же успехом она могла бы пытаться убить тень или память.
67 
