14 
– Очень кстати, – буркнул лорд Ликем. – Ладно, несите.
– И бутылочку шамбертена, – с трудом выговорил сэр Джайлс.
Французский язык ему никак не давался.
– Ну и порядочки в этом заведении, – проворчал лорд Ликем.
Чтобы скрыть досаду, сэр Джайлс заказал еще два виски.
Шеф-повар на кухне выслушал заказ и отрезал:
– Никаких цыплят. Пусть лопает рагу из баранины или заразы а-ля мое изобретение.
– Но это же лорд Ликем, – втолковывал метрдотель. – Он ясно сказал: цыпленок. Тебе что, трудно приготовить?
Шеф-повар взял с полки баночку молотого красного перца.
– Сейчас я ему приготовлю.
Тем временем буфетчик сбился с ног в поисках шамбертена. Наконец он выбрал самую старую бутылку, какая только завалялась в ресторане.
– Значит, подать ему вот это? Вы ничего не перепутали? – допытывался он у управляющего, рассматривая на свет бутылку с мутной кроваво-красной жидкостью, словно оставшейся после патологоанатомического вскрытия.
– Хозяйка распорядилась, – сказал управляющий. – Только этикетки поменяйте.
– Ну и дела.
– Я-то тут при чем? – вздохнул управляющий. – Если ей вздумалось отравить старого хрыча, дело хозяйское. Мне платят – я выполняю. А что это вообще за пойло?
Буфетчик обтер бутылку.
– Тут написано – марочный портвейн.
– Заморочный он, а не марочный, – бросил управляющий и вернулся в кухню, где шеф-повар, раскрошив недоеденные заразы, обкладывал ими половину вареного цыпленка.
– Ради всего святого, – взмолился управляющий, – смотри, чтобы к этому блюду никто, кроме судьи, не прикасался.
– Будет знать, как совать нос в наши дела, – сказал повар и полил свою стряпню соусом от бараньего рагу. Управляющий поднялся в зал и подал знак метрдотелю. Сэр Джайлс и лорд Ликем допили виски и перешли из бара в ресторан.
Покончив с обедом, леди Мод заказала кофе.
– На закон надейся, а сам не плошай, – изрекла она. – Если бы мои предки уповали только на суды, наш род никогда не достиг бы нынешнего положения.
– Дорогая леди Мод, умоляю, воздержитесь от опрометчивых шагов, – взывал мистер Тернбулл. – Ситуация и без того осложнилась. Откровенно говоря, ваше сегодняшнее вмешательство отнюдь не способствовало нашему успеху. Боюсь, лорд Ликем составил о нас неблагоприятное мнение.
Леди Мод фыркнула:
– Не составил, так составит. Вы что, всерьез думаете, что я подчинюсь его решению? Это же шут гороховый.
– Но все-таки бывший судья, человек с таким славным прошлым, – робко возразил мистер Тернбулл.
– Увидите, как я его в будущем ославлю, – пообещала леди Мод. – С самого начала стало ясно, что он примет решение пустить автомагистраль через теснину. Оттертаунское направление – не запасной вариант. Его предложили для отвода глаз. Но я этого так не оставлю.
– Чем вы можете поправить дело – не представляю.
– Это потому, Генри Тернбулл, что вы юрист и относитесь к закону с почтением. А я нет. Закон – осел [9], и я постараюсь, чтобы в этом убедились все.
– Все равно я не вижу никакого выхода, – удрученно произнес мистер Тернбулл.
Леди Мод встала из-за стола.
– Увидите, Генри, увидите. Я не я, если этот ваш лорд Ликем не останется на бобах.
И она удалилась, предоставив мистеру Тернбуллу гадать, как же она намерена исполнить свою угрозу.
К концу обеда лорд Ликем и сам с готовностью согласился бы на вредную для язвенников бобовую диету, лишь бы не то угощение, которым потчевали его в «Четырех перьях». В креветочный коктейль, который всучил ему метрдотель (лорд Ликем его не заказывал), как видно, бухнули изрядное количество перечного соуса. Но это пустяки по сравнению с «пулем в горшочке а-ля Эдуард IV». После первого же куска судья лишился дара речи: ему показалось, что он глотнул какого-то нестерпимо едкого вещества вроде щелока.
– А цыпленок с виду ничего, – похвалил сэр Джайлс, не замечая, что судья судорожно ловит ртом воздух. – Фирменное блюдо, знаете ли.
Лорд Ликем не знал. Выпучив глаза, он схватил бокал и сделал большой глоток в надежде, что вино облегчит ему муки. В тот же миг его надежды лопнули. Хотя цыпленок и обжег ему рот, судья был еще в состоянии разобрать, что жидкость, которую он глотает, даже отдаленно не похожа на шамбертен урожая 64-го года. Мало того, что в ней болтался какой-то осадок – ни дать ни взять толченое стекло, – она оказалась еще и тошнотворно сладкой. С трудом сдерживая тошноту, судья поднял бокал и принялся разглядывать мутную жидкость на свет.
14 
