очень нудно 
28 
— Канальцы? Вы говорите — канальцы засоряются? — переспросила она, очевидно полагая, что Пипер имеет в виду некие тайные протоки вдохновения. — То есть ваша… — Она тщетно попыталась на ходу приискать какой-нибудь современный кибернетический термин. — Ваша, так сказать, муза…
— Ведьма, — поправил Пипер, верный Киплингу. Мисс Бизли снесла оскорбление как должное.
— Вы говорили о чернилах, — подсказала она.
— Я сказал, что они засоряли канальцы. Я не мог написать больше слова за один раз.
— Оно и неудивительно, — заметил Джефри. — Ужасно было бы странно, если б мог.
По-видимому, это соображение пришло на ум и самому Пиперу.
— То есть приходилось все время прерываться и прочищать перо, — объяснил он. — Так что теперь я… — Он запнулся, — Это глупо звучит.
— Это звучит идиотически, — сказал Джефри, но мисс Бизли и ухом не повела.
— Продолжайте, продолжайте, — подбодрила она.
— Ну, теперь я беру бутылку Полуночных, даю им наполовину испариться, и когда они становятся такие, знаете, клейкие, я макаю перо и… — Пипер исчерпался.
— О, как это интересно, — сказала мисс Бизли.
— Все-таки хоть что-то высказал, и на том спасибо, — заметил Джефри. Сидевший рядом Френсик скорбно смотрел на экран. Теперь он понимал яснее ясного, что затея с Пипером была обречена изначально: черт его дернул согласиться! Раньше или позже все должно было пойти кувырком. Как и телепередача. Тем временем мисс Бизли рискнула вернуться к роману.
— Читая вашу книгу, — сказала она, — я поразилась, как глубоко вы поняли, что сексуальное жизнеощущение зрелой женщины должно выявиться физически. Не ошибусь ли я, предположив, что в вашем творчестве силен автобиографический момент?
Пипер злобно вылупился на нее. Мало того, что он якобы написал «Девства будь оно проклято ради помедлите о мужчины», теперь он же еще оказывается извращенцем-героем этих похабных похождений — нет, слуга покорный! Френсик понял его чувства и ушел с головой в кресло.
— Что вы сказали? — взревел Пипер, возвращаясь к прежней взрывной манере выражения, но уже без всякой запинки. — Вы всерьез думаете, будто я могу подписаться под такой гадостью?
— Ну, я, естественно, думала… — начала мисс Бизли, но Пипер отмел ее предположения:
— Все это более чем отвратительно. Юноша и восьмидесятилетняя старуха! Это подрывает самые основы английской литературы. Это гнусные, чудовищные, патологические излияния, которым не место в печати, и если вы полагаете…
Но зрители программы «Книги, которые вы прочтете» опять-таки никогда не узнали, что, по мнению Пипера, полагала мисс Бизли. Собеседников заслонила мощная фигура женщины, явно очень взволнованной, — она кричала: «Прервать! Прервать!» — и бешено махала руками.
— Господи, святая воля твоя, — ахнул Джефри, — это что еще за дьявольщина?
Френсик не отвечал. Он только зажмурился, чтобы не видеть, как Соня Футл неистово мечется по студии, пытаясь уберечь многомиллионную аудиторию от жутких признаний Пипера. Телевизор угрожающе заскрежетал. Френсик открыл глаза: перед его взором мелькнул летящий микрофон и воцарился беззвучный хаос. В понятном предположении, что на студию проник по ее душу какой-то полоумный мститель, мисс Бизли сорвалась со стула и кинулась к дверям.
Пипер ошалело озирался, а Соня, зацепившись ногой за кабель, сшибла стол, покрытый стеклом, и растянулась на полу с задранной юбкой. Несколько мгновений она брыкалась на виду у публики, затем экран померк и появилась надпись — ПО НЕЗАВИСЯЩИМ ОТ НАС ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ ПЕРЕДАЧА ВРЕМЕННО ПРЕКРАЩЕНА. Френсик уныло вперился взглядом в эти слова. Они вполне шли к делу. Да, обстоятельства уже ни от кого не зависели, это было совершенно ясно. Принципиальность Пипера и дикая выходка Сони Футл положила конец его карьере литературного агента. Утренние газеты выйдут с заголовками «Автор — не автор». Хатчмейер расторгнет договор и почти наверняка заставит уплатить неустойку. Словом, предвиделись ужасы без конца и края. Френсик повернул голову и встретил любопытствующий взгляд Джефри.
— Мисс Футл собственной персоной? — спросил он. Френсик машинально кивнул.
— Чего же ради она крушила телестудию? В жизни не видел ничего удивительнее. Автор, чтоб ему было пусто, принимается честить собственный роман. Как он там выразился? Гнусные, чудовищные, патологические излияния, подрывающие самые основы английской литературы. Не успеваешь опомниться, как откуда ни возьмись является его агент в женском облике, словно гигантский джинн из бутылки, орет «Прервать!» и швыряется микрофонами. Какой-то кошмар.
28 
