очень нудно 
75 
Я дал доктору единственный, на мой взгляд, разумный ответ: «Я никогда не заблуждался насчет своего отца, я считал и считаю его негодяем, вором и убийцей».
Кажется Сарториус меня понял. Он поднялся и знаком предложил мне следовать за ним.
Спотыкаясь, я двинулся следом. По вдыхаемому воздуху я понял, что мы находимся в лаборатории, хотя в освещенных светом газовых ламп комнатах не было ничего специфически лабораторного, пожалуй, только легкий запах химикатов. Мы вошли в одно из помещений. У стен были расставлены стеклянные шкафы с инструментами. Вделанные в стены раковины, отделанные камнем… Там же стояли непонятные мне аппараты, соединенные друг с другом проводами и кабелями, из стенок которых выступали какие-то колесики и шестеренки. Особенно глубоко в память врезалось большое тяжелое деревянное кресло, подлокотники которого были снабжены кожаными ремнями, а на подголовнике крепились металлические захваты для головы. Стены были обиты мягким коричневым материалом — может быть, велюром или вельветом, не знаю точно. Все эти научные атрибуты показались мне весьма зловещими.
У Сарториуса была великолепная библиотека. Когда мы пришли к взаимопониманию, он позволил мне пользоваться ею. Я провел много часов за книгами, стараясь понять, чем занимается доктор Сарториус. Я читал то, что читал он. Конечно, это была глупая затея, что-то вроде моральной повинности.
Сарториус бегло говорит на нескольких языках… Научные журналы и газеты были в беспорядке свалены на полу, куда он бросал их по прочтении. Я взял на себя труд привести библиотеку в порядок. Из Франции, Англии и Германии прибывали бандероли с книгами и журналами — там были статьи, эссе и монографии. Сарториус знает все, что происходит в медицинской науке и практике… Но, должен сказать, он очень нетерпеливый читатель. В книгах его интересует только новизна, он лихорадочно ищет в них неизвестные ему факты, и только их, очень критично подходя к тому, что читает. Его библиотека — это не коллекция собирателя. Он читает не для получения удовольствия. Сарториус не испытывает никакого почтения к книгам как таковым, его не волнует, как они переплетены, вообще он весьма небрежно обращается с книгами и журналами. Он читает все подряд — философию, историю, труды по естественным наукам и даже беллетристику, не разделяя авторов по интересам и научным дисциплинам. Во всех книгах он целенаправленно ищет то, то считает истинным, интересным и полезным для своих целей. Он ищет поддержки, подтверждения своим мыслям и идеям, ищет разгадку проблем, поставивших его в тупик.
Мне кажется, иногда он с тоской желал найти родственную душу. Определенно, его окружали люди, интеллектуально не слишком развитые, которые не могли наравне с ним судить о происходящем в науке и в жизни. Он жил очень одиноко. Если он принимал гостей, то, вероятно, под сильным нажимом Юстаса Симмонса. В основном этот дом посещали политики.
Сарториус подвел меня к лифту, и мы поднялись наверх в отделанной латунью кабине. С лифтом Сарториус управлялся сам, но делал это без всякой таинственности, очень обыденно и просто. На верхнем этаже располагались комнаты и помещения, где жили клиенты доктора Сарториуса — его стариковская похоронная команда — люди, которых считали давно умершими. Кроме того, там же находились кабинеты, где проводились лечебные сеансы, и комнаты, куда приезжали женщины, посещавшие стариков. Но все это я понял гораздо позже, когда мы с Сарториусом договорились об условиях моего заточения и я стал пользоваться полной свободой передвижения по его дому. Первым впечатлением был длинный коридор, куда открывались двери множества комнат, которые в тот момент были совершенно пусты. Отделка помещений отличалась поистине монастырской простотой.
Именно там, на верхнем этаже владений Сарториуса, я увидел во всем великолепии — как бы это назвать? — биологизированное богатство этого необычного человека; я понял, что там и только там увижу наконец своего отца. Я был настолько поражен, что, видимо, с тех самых пор на мне лежит печать, как и на всяком, кто прикоснулся к запретному плоду познания.
Здесь, на верхнем этаже, была святая святых лаборатории, ее сердце, средоточие исследований, задуманных и выполненных Сарториусом. Весь этаж представлял собой оранжерею с зелеными растениями, посыпанными гравием дорожками и окованными железом скамейками вдоль них. Крыша была сделана из стекла и металлоконструкций, пропускала море света, окрашивающего все в таинственный зеленоватый цвет. Этот солярий казался воплощением мира и гармонии. Посередине был сооружен дворик, вымощенный красным кирпичом и отделенный от остального пространства возвышением, вокруг которого располагались маленькие площадки с филигранными стульями и столиками. В огромных глиняных вазонах росли причудливые экзотические растения. Из труб, проложенных по полу, с шипением вытекали струи теплой и горячей воды, создававшие влажную и горячую атмосферу тропического леса. Сквозь пол ощущалась вибрация мощного двигателя, который, по-видимому, подавай воду и пар в системы труб. В середине дворика имелось углубление, заполненное водой, приобретшей от кирпичей, которыми были обложены стенки бассейна, охряный цвет. Над водой клубился легкий сернистый туман. В бассейне в компании двух женщин плескался высохший старик. Вокруг стояли статуи — некоторые на пьедесталах, некоторые просто на земле. Все они застыли в эротически-непристойных позах. Одни изображали неистовое совокупление, другие — чувственные позы. Фигуры были некрасивы, обыкновенные люди — такие же, как все мы, простые смертные. Обычно скульпторы не выставляют подобные произведения на выставках, оставляя их для себя и своих друзей.
75 
