Последние отзывы

  35  

Когда прибор занял подобающее место, я, как и следовало ожидать, потеряла к нему всякий интерес, но теперь он гордо возвышался на восьмиугольном деревянном помосте над южной границей фермы, откуда годами глядел в небеса, как наведенный на цель многоствольный мушкетон цвета хаки. На помосте оставалось достаточно свободного места – там можно было позагорать или просто посидеть без дела, глазея на сады, леса и холмы, уходящие за горизонт. Там-то четыре года назад я и пристроилась рядышком с Мораг, свесив ноги вниз и положив руки на железные перила.

– Подвески Коллимуна, – проговорила Мораг.

– Что-что? – не поняла я.

– Подвески Коллимуна, – повторила она и объяснила: – Название местности. Своими глазами на карте видела.

– А, Коллимун, – вспомнила я. – Да, точно, к северу от Бучливи.

Бучливи – небольшая деревня в двенадцати милях от Общины, прямо на юг от Лейк-Ментита, единственного в Шотландии озера, именуемого «Лейк», а не «Лох». Между ними и находится Коллимун – несколько домиков, затерянных на северном берегу реки Форт, южнее Фландрского Мшанника. Я и сама приметила эту точку на карте и даже пару лет ходила туда пешком. Места, приятные глазу, но не более того.

Мораг легла на спину и уставилась в небо, а может, на нелепые раструбы «Теофона».

– Согласись, дивное название. Ужасно романтичное, правда? – спросила она.

В ответ я только пожала плечами.

– По мне, так самое-самое, – повторила она, убежденно кивая головой, и томно протянула: – Подвески Коллимуна… Прямо как заглавие любовного романа.

– Про сопли и вопли, – съязвила я.

– Черствая твоя душа. – Мораг похлопала меня по бедру.

– Ничего подобного, – неловко запротестовала я. – Просто у меня другие представления… о романтике, вот и все.

Я легла на бок, подперла голову рукой и стала смотреть на Мораг. У нее, мне на зависть, были густые и блестящие темно-рыжие волосы, которые сейчас пронизывало солнце, образуя мерцающий ореол вокруг ее головы; по выбеленному солнцем дощатому помосту словно струилась бурная каштановая река, играющая солнечными бликами.

– От каких-то двух слов на карте я не собираюсь исходить слюной.

– А кто тут исходит слюной? Разве я сказала, что исхожу слюной?

– Спорим, тебе уже мерещится какой-нибудь хлыщ из этих Подвесок.

– Хлыщ? – повторила Мораг и захохотала так, что ее лицо покрылось морщинками. – Хлыщ, говоришь?

От смеха у нее под футболкой заметно колыхались груди. Меня бросило в краску.

– Ну, допустим, качок, – поправилась я и ущипнула ее за руку, но она не унималась. – Простите уж нас, деревенских, мы крутым словечкам не обучены. – Я щипнула посильнее.

– Ой! – Мораг отдернула руку, а потом подняла голову и повернулась ко мне лицом. – Признайся, что же здесь отвечает твоим представлениям о романтике? – Она стала нарочито оглядываться по сторонам. – Уж не местные ли мальчишки?

Я отвела глаза; теперь настал мой черед лечь на спину и уставиться в небо.

– Еще чего, – буркнула я в ответ.

Помолчав, Мораг провела пальцем по кончику моего носа:

– Не держи в себе тревожные мысли, слышь, сестренка?

Я поймала ее палец и зажала в руке. У меня дико заколотилось сердце. На секунду Мораг пришла в замешательство, но, когда я покрепче стиснула руку и заглянула ей в глаза, у нее на лице промелькнула едва заметная виноватая улыбка. Осторожно высвободив палец, она прошептала, качая головой:

– Вот оно что… Я тебя правильно поняла?

Снова покосившись в сторону, я сложила руки на груди.

– Сама не знаю, – выдавила я, чуть не плача. – У меня столько разных ощущений, столько… страстей, но они как будто заперты внутри. В общем… – Я глубоко вздохнула, не находя нужных слов. – В общем, понятно, что меня должны интересовать парни, ну, если не парни, так девчонки, но я просто заставляю себя изображать какие-то чувства. Иногда что-то зацепит, и кажется: все – как у всех, все нормально, а потом… – Я покачала головой. – Стоит мне заняться наложением рук – и на это уходит вся моя страсть… как молния в песок. – Я умоляюще взглянула на Мораг. – Только, пожалуйста, никому не говори.

– Будь спокойна, – подмигнула мне двоюродная сестра – Хочешь верь, хочешь нет, но у меня рот на замке. А тебе я вот что скажу: любовь – это самое главное. Так я считаю. Любовь и романтика. Люди как с цепи срываются, если усматривают где-нибудь извращение или отклонение, но самое гнусное извращение и отклонение – это травля влюбленных. – Она похлопала меня по плечу. – Действуй так, как считаешь нужным, Ай. Твоя жизнь принадлежит тебе одной.

  35