Последние отзывы

  75  

— Но ты ничего этого не найдешь. Теперь я больше чем когда бы то ни было уверен, что Савич не был ни врагом, ни героем. Он обыкновенный старый врач, который хотел помогать людям в любых условиях. Инфекционист, он боялся эпидемий, неизменных спутников войны. Чтобы следить за санитарным состоянием родного города, пошел на службу к оккупантам. Вот тебе твой детективный сюжет.

Огонь охватил весь костер. Свет его вырвал из мрака большой круг, несколько дубов; сосен и удивительно окрасил их: кора сосен покраснела, а мох на старых дубах превратился в иней, седой-седой. Вверху, потревоженная горячим воздухом, зашелестела листва. Стрелял золотыми пульками-угольками костер. Ярош приподнялся на руках и отодвинулся подальше от огня. Шикович стоял по другую сторону костра, широко расставив ноги, заложив руки за спину.

— То, что ты рассказал, доктор, уже отличнейший сюжет. Но я не сюжета ищу, пойми. Савича считают предателем. А ты вот утверждаешь, что он честный человек, пускай и не герой. Так что же по-твоему? Пальцем не шевельнуть, чтоб доказать его невиновность, реабилитировать еще одно доброе имя? Шикович ждал возражений. Но Ярош молчал: возразить было нечего. Более того, он не понимал самого себя — почему вдруг ему вздумалось отговаривать друга от такого почетного и благородного дела? Нет, он, пожалуй, понимал почему: он думал об этом еще в больнице. Теперь, когда Зосе сделана, он уверен, удачная операция и она, по сути, начнет новую жизнь, новую во всех отношениях (об этом он позаботится), ему не хочется, чтоб ей напоминали о прошлом. Хорошо, если Шиковичу удастся доказать невиновность Савича. Он, Ярош, уверен, что Савич честный человек, честный врач. Но если не будет найдено документов, подтверждающих его связь с подпольщиками, с партизанами, это останется только его личным убеждением или столь же личными домыслами Кирилла. Зосе вряд ли это поможет.

— Молчишь? — победоносно воскликнул Шикович. — Вспомни, что равнодушие к судьбе людей, которых мы знали, с которыми работали, которые учили нас, принесло в известное время огромный вред. Да, я поставил в центре дело Савича, потому что нельзя охватить все сразу. Но, знакомясь с документами, я обнаруживаю все новых и новых героев. Разве ради этого не стоит почихать от архивной пыли? Разве пыль эта вредная? — наступал Кирилл так рьяно и решительно, что едва не шагнул в огонь. Попятился, завопил весело:

— Горю, спасите!

Валентина Андреевна засмеялась. Антон чуть улыбнулся.

14

В папке было немного документов. Кроме них, фотография размера открытки. Спокойное, с широким лбом и глубокими залысинами худощавое лицо человека лет шестидесяти. Вот он какой, Савич!

Донесение безыменной разведгруппы о предателях и националистах, занимавших руководящие должности в управе и полиции. Бургомистр Тищенко стоял в этом списке первым. Лучинский вторым, Савич девятым, предпоследним. Очевидно, донесение передавались группой по радио, и потому характеристики были весьма лаконичны: один-два факта, без всяких комментариев.

«Тищенко Никодим Федорович, бургомистр. При организации гетто собственноручно расстреливал евреев, убивал детей.

Лучинский (Склота, Усов Иван Селивано-вич), начальник полиции, шпион, агент СД. Пытает арестованных. Руководит расстрелами. Повесил девять колхозников села Волотичи, заложников».

Самая развернутая характеристика давалась редактору фашистского листка, националисту Хмаре — на добрый абзац. Против фамилии Савича стояло:

«Заведует отделом управы. Заражает людей инфекционными болезнями».

В то суровое военное время, когда каждого работавшего у немцев считали врагом, и такое огульное обвинение казалось убедительным. Безусловно, и лейтенант Шикович тогда поверил бы ему: все может сделать человек, который пошел на службу к фашистам! Но теперь, зная Савича по рассказам Яроша, Шикович понял, что у разведчиков не было ни одного факта преступной деятельности врача-инфекциониста, кроме того, что он заведует отделом управы, и они явно домыслили это — «Заражает людей инфекционными болезнями». Каких людей? Какими болезнями? Шикович не утерпел и высказал свои соображения капитану Сербановскому. Тот оторвался от бумаги, которую просматривал, внимательно выслушал, неопределенно хмыкнул, сказал:

— Читайте дальше.

Шикович не просто читал, он изучал документы, обращая внимание на каждую мелочь. Донесение было напечатано на машинке и безусловно являлось копией. Однако на нем стояло целых шесть номеров и шифровальных литер. Против фамилии Лучинского и Хмары были поставлены крестики синим карандашом, перед Савичем — красная птичка.

  75