4

Сегодня был сон о Флоренс – а может быть, видение. В этом сне я увидела ее вновь идущей по Авеню. Она вела за руку Хоуп и несла на спине Бьюти. Все трое были в масках. И я там, окруженная толпой, состоящей из людей самых разных сословий. Настроение у всех праздничное. Все они собрались, чтобы присутствовать на моем представлении. Но Флоренс возле нас не задерживается. Глядя прямо перед собой, она проходит, как сквозь сборище призраков.

Глаза ее маски точно такие, как на фресках античного Средиземноморья: большие, овальные, со зрачком посередине; миндалевидные глаза богини.

Я стою в центре Авеню, напротив здания парламента, в кольце людей и показываю фокусы с огнем. Надо мной возвышаются громадные дубы. Но я сосредоточена не на фокусах. Все мое внимание поглощено Флоренс. Темное пальто, строгое платье спали с нее. Она проходит мимо в белой комбинации, которую треплет ветер, босая, с непокрытой головой, с обнаженной правой грудью, и один обнаженный ребенок в маске семенит рядом с ней, а другой вытянул руку, указывая через ее плечо.

Которая из богинь является с обнаженной грудью, рассекая воздух? Афродита, но не та, что покровительствует наслаждению, – другая, более древняя, ненасытимая, богиня стонов в темноте, пронзительных и кратких, богиня земли и крови; восстав, показавшись на мгновение, она проходит мимо.

Ни слова, ни знака не исходит от богини. Взгляд ее открыт и пуст. Она видит и не видит.

Я стою, пылая, и не могу пошевельнуться. Отлетающие прочь языки пламени голубые, как лед. Никакой боли я не чувствую.

Таково видение, посетившее меня во сне прошлой ночью, – оно пришло оттуда, где времени нет. Вечно проходит мимо меня богиня, и вечно я, застыв в изумлении и раскаянии, отказываюсь следовать за ней. Снова и снова всматриваюсь я в клубящийся вихрь, но не вижу той, что должна появиться оттуда следом за богиней с ее детьми: женщины с извивающимся, как змеи, пламенем в волосах, которая бъет в ладоши, пляшет и восклицает.

Я пересказала свой сон Веркюэлю.

– Это правда было? – спросил он.

– Было? Разумеется, нет. Этого не могло быть. Флоренс не имеет к Греции ни малейшего отношения. За теми, кого мы видим во сне, стоит что-то совсем другое. Они только символы.

– Но они там были? Она там была?—упрямо твердил он, не давая сбить себя с толку. – Что вы еще видели?

– Еще? А есть что-то еще? Вы что-то знаете? – сказала я осторожно, начиная понимать.

Он смешался и покачал головой.

– Все то время, что мы с вами знакомы, – сказала я, – я стою на берегу реки и жду своей очереди. Жду, чтобы кто-нибудь показал, как мне перебраться на другой берег. Каждый день, каждую минуту я этого жду. Вот что я еще видела. А вы – тоже это видите?

Он ничего не ответил.

– Потому я и не хочу возвращаться в больницу; в больнице меня усыпят. Так говорят о животных, подразумевая, что делают им добро, но с людьми там делают то же самое. Там я погружусь в сон без сновидений. Там меня накормят мандрагорой, чтобы я задремала и упала в реку и меня унесло течением. Так мне никогда не переправиться. Я не могу этого допустить Я чересчур далеко зашла. Я не могу позволить, чтобы мне закрыли глаза.

– Что вы хотите увидеть? – спросил Вер-кюэль.

– Хочу увидеть вас таким, какой вы на самом деле.

Он недоверчиво пожал плечами:

– А кто я такой?

– Просто человек. Человек, пришедший без приглашения. Больше пока ничего не могу сказать. А вы? Он покачал головой.

– Если хотите что-нибудь для меня сделать, – сказала я, – можете наладить радиоантенну.

– Может, лучше я принесу вам снизу телевизор?

– Я не перевариваю телевизор. Меня от него тошнит.

– От телевизора не может тошнить. Это просто изображение.

– Не бывает просто изображения. За изображением всегда стоят люди. Они посылают изображения, чтобы людей от них тошнило. Вы прекрасно это знаете.

  59