очень нудно 
77 
Квилан мгновенно встал в классическую стойку, вытянув среднюю конечность. К нему подскочил один из чиновников, из-под рубашки которого были видны мускулистые руки, правда, с когтями, выпущенными всего наполовину. Глаза с лица его, заросшего белой шерстью, глядели с бешенством. Но мягкий взгляд старика остановил его, и чиновник склонился в почтительном поклоне.
Квилан остался в стойке, незаметно поводя глазами то влево, то вправо, однако не теряя из виду светлошерстного чиновника. Но ощущение угрозы вдруг исчезло.
На какие-то мгновения повисла тишина, нарушаемая лишь криками чаек и глухим рокотом волн, потом Оценивающий взмахнул рукой, и группа встала так, как увидел ее Квилан с самого начала.
– Майор Квилан, – снова обратился к нему старик. – Встаньте, пожалуйста, как следует. – Он еще раз протянул руку. – Больше не будет никаких сюрпризов, по крайней мере, сегодня. Даю вам слово.
Квилан пожал протянутую руку и немного расслабился. К нему подошла полковник, выглядевшая, как показалось Квилану, вполне довольной.
– Это Висквил, майор.
– К вашим услугам, сэр. – Старик освободил его руку.
– А это Ивайрл, – пояснил Висквил, показывая на светлошерстного слева. Верзила улыбнулся и кивнул. – Надеюсь, вы поняли, майор, что прошли сейчас два испытания, а не одно?
– Да, сэр. Или одно и то же дважды, сэр.
Висквил широко улыбнулся, обнажив мелкие острые зубы:
– Вам не стоит обращаться ко мне «сэр», майор, хотя я и действительно что-то вроде этого. – Он обернулся к его учителям: – Неплохо, неплохо. А теперь, майор, пойдемте, поговорим.
– Нам говорили, что совершать подобные ошибки им несвойственно. Нам говорили, что такой интерес к нашим делам должен настораживать. Нам говорили, что они нас уважают. Нам говорили, что все это болезни развития и просто эволюция галактики, звезд, планет и существ на определенном уровне развития технологий. Нам говорили, что случившееся – всего лишь неудача, но с нее можно получить дивиденды. Нам говорили, что они честные люди, которые хотят только помочь нам и теперь чувствуют себя в огромном долгу перед нами. Нам говорили, что от их вины мы получим гораздо больше выгоды, чем от их простого попечительства. – Висквил тонко улыбнулся. – Но это все ничего не значит.
Они сидели вдвоем в маленькой комнате башни, выходившей окнами на море, которое шумело в полутораста метрах под ними. Было видно только море да небо, и теплый воздух продувал круглую комнату с востока на запад, оставляя запах рассола.
Они сидели на полу на травяных матах.
– А значение имеет только то, что решил бог. Наступила пауза, и Квилан почему-то решил, что надо ее заполнить:
– А что это?
От шерсти старика пахло изысканными духами. Он встал и подошел к открытому окну:
– Это составляющая нашей веры вот уже двадцать семь столетий, – осторожно начал он. – То, что души ушедших из этого мира целый год находятся в чистилище, прежде чем разделить славу на небе. И то, что небеса стали реальными, не изменило ничего, как не изменило ничего и принятие нашей религией еще множества других доктрин. – Он быстро оглянулся на Квилана и снова стал смотреть на воду.
– То, что я открою вам, знают очень и очень немногие, майор Квилан. И так должно оставаться и впредь. Понятно, о чем я говорю?
– Да, ваша честь.
– Этого не знает ни полковник Гайалайн, ни ваши наставники.
– Понимаю, ваша честь.
– Почему вы хотите умереть, Квилан? – вдруг резко обернувшись, потребовал от него Висквил.
– Я просто не хочу жить, ваша честь. Я не хочу быть.
– Вы хотите умереть, потому что умерла ваша жена, и вы скорбите о ней. Это так?
– Это больше, чем скорбь, ваша честь. Ее смерть лишила смысла мое существование вообще.
– Неужели жизни ваших родственников и общество совсем ничего для вас не значат в наше трудное время нужды и восстановления?
– Не совсем ничего, ваша честь. Но и не достаточно. Я бы хотел чувствовать по-другому – но не могу. Я все знаю, все понимаю, но… я не жилец на этом свете.
– Но она была всего лишь женщиной, майор, обыкновенная личность и ничего больше. Что делает ее столь дорогой для вас, что вы презираете все нужды всех живых, для которых еще можно что-то сделать?
– Ничего, ваша честь. Не…
– Вот именно. Это не ее память, это ваша. Это не за ее уникальность вы цепляетесь, а за свою. Вы романтик, майор. Вы находите романтичной идею трагической смерти, вы находите романтичной идею соединения с ней, даже прекрасно понимая, что смерть ведет именно к забвению ее. – Старик направился к двери, словно собрался уходить. – Я ненавижу романтиков, Квилан. Они и себя-то толком не понимают, не то что… но гораздо хуже другое – они и не хотят себя понимать, решительно, как и никого другого, – потому что думают, что найдут разгадку вне жизни. Они дураки, майор. И вы тоже дурак. И ваша жена, кажется, тоже принадлежала к тому же сорту. – Он перевел дыхание. – Вероятно, вы оба были романтическими дураками. Дураками, осужденными на жизнь и горькое разочарование с того момента, как обнаружили, что ваш драгоценный романтизм первых лет супружества испарился, и вы остались лицом к лицу не только с собственной неадекватностью, но и с неадекватностью и вашей жены. Вам-то повезло, что она умерла – не повезло ей, что на ее месте не оказались вы.
77 
