очень нудно 
143 
– Пожалуйста, Луций Корнелий.
– Хорошо. Я еще не объяснил, что именно я собирался передать царю Тиграну. В двух словах: я сказал, чтобы он оставался на восточном берегу Евфрата и не содействовал своему тестю Митридату Понтийскому в его преступных замыслах относительно Каппадокии или какого-либо еще царства. Сказав ему это, я повернул обратно.
– Ты полагаешь, Луций Корнелий, что планы царя Понта не ограничивались только Анатолией?
– Я думаю, его аппетиты простираются на весь мир, Оробаз! Он уже полновластный владыка восточного побережья Понта Эвксинского от Ольвии до Колхиды. Он умертвил всех правителей Галатии и, по крайней мере, одного царя Каппадокии. Я уверен, что это он замыслил нападение Тиграна на Каппадокию. К тому же расстояние между Понтом и Парфянским царством гораздо меньше, чем между Понтом и Римом. Поэтому, имея в виду все сказанное ранее, царь Парфянский должен бдительно следить за царем Понта, пока у него такие планы, а также – за царем Армении, своим подданным, – Сулла дружелюбно улыбнулся Оробазу и, чуть подавшись вперед, заключил. – Это все, о чем я хотел говорить.
– Ты хорошо говорил, Луций Корнелий. Мы согласны заключить договор. Все, что лежит по западную сторону Евфрата, – пусть будет под римским протекторатом. Все, что по восточную, – в ведении царя Парфянского.
– Я полагаю, это означает конец поползновениям Армении на запад? – спросил Сулла.
– Можешь быть уверенным, – проговорил Оробаз, бросив взгляд на раздосадованного Тиграна.
«Наконец-то я знаю, – думал Сулла, – что ощущал Гай Марий, когда прорицательница Марта Сирийская предсказала ему, что он будет избран консулом семь раз, и будет назван Третьим основателем Рима. Гай Марий еще жив, однако я, а не он, назван величайшим человеком мира! Целого мира – от Индии до Атлантики!»
Но своего ликования никому из окружающих Сулла не выдал ни словом, ни жестом. Его сын, которому позволили наблюдать за переговорами издалека, не мог слышать слов Оробаза – впрочем, как и другие его спутники. Сулла поведал им лишь о договоре.
Договор, заключенный в тот день, решено было скрепить на каменном обелиске, который, по замыслу Оробаза, надлежало установить на том самом месте, где стоял подиум. Мрамор, кресла, драпировка на следующий день были возвращены в храм Зевса. На четырех гранях обелиска должен был быть высечен по-латыни, на греческом, парфянском и мидийском языках текст договора. Две копии его были изготовлены на пергаментных свитках: для Рима и для царя Парфянского. Оробаз заверял, что его господин будет чрезвычайно доволен.
Тигран уехал от своих сюзеренов с поджатым хвостом. Вскоре по возвращении в строящийся город Тигранокерт он написал Митридату Понтийскому, разбавив неприятную весть сообщениями, полученными в частном порядке от одного знакомого при дворе в Селевкии-на-Тигре:
«Не спускай глаз с этого римлянина, Луция Корнелия Суллы, мой всемогущий и высокочтимый тесть. Возле Зевгмы-на-Евфрате он заключил договор дружбы с сатрапом Оробазом, выступавшим от имени моего сюзерена, царя Митридата Парфянского.
Они связали мне руки, высокочтимый царь. По условиям договора я должен оставаться на восточном берегу Евфрата, и, пока на парфянском троне сидит этот старый тиран, носящий твое имя, я не осмеливаюсь ослушаться. Семьдесят плодороднейших долин отнято у меня, но если я не повинуюсь, у меня отнимут еще более.
Однако не нужно отчаиваться. Я слышал, как ты сказал, что у нас есть еще время. Мы оба молоды и можем потерпеть. Этот договор еще более утвердил меня в намерении расширить пределы Армении. Ты можешь строить планы на Каппадокию, Пафлагонию, азиатские провинции, Киликию, Вифинию и Македонию. Я же держу в поле зрения Сирию, Аравию и Египет. Не говоря уже о Парфянском царстве, ибо скоро старый Митридат отойдет в мир иной. И тогда, я предсказываю, разразится война между его сыновьями, ибо он довлеет над ними так же, как и надо мной, не возвышая никого, и мучает их угрозами расправы, и даже умертвляет порою одного в назидание другим. Нет хуже для государства, чем когда умирает старый царь, не назначив себе преемника. Я предсказываю тебе это, высокочтимый тесть: разразится война между сыновьями царя Парфянского, и тогда придет мой черед. Я выступлю на Сирию, Аравию, Египет, Месопотамию. Пока же буду продолжать строительство Тигранокерта.
И еще одно должен тебе сообщить. Оробаз повелел халдейскому прорицателю Набополассару предсказать по руке и лицу Суллы судьбу его. Брат Набополассара – прорицатель самого царя царей. И клянусь тебе, великий и мудрый тесть мой, что халдей никогда не ошибается. Так вот, взглянув на руку и лицо Суллы, он преклонился, как преклоняются перед царем, и сказал Оробазу, что этот римлянин – величайший человек в мире, коему нет равных от реки Инд до Западного океана. Я очень испугался, так же как и Оробаз. Последний достиг Селевкии-на-Тигре и доложил обо всем царю, включая наши с тобой операции и твои возможные виды на Парфянское царство, всемогущий тесть. За мной сейчас же начали следить. Единственная новость, порадовавшая меня, – царь казнил Оробаза и Набополассара за их благоговение перед римлянином. Однако договор он принял и написал об этом в Рим. Похоже, старик сам желал бы увидеть Луция Корнелия Суллу. Жаль, что в тот момент он находился в Экбатане: его палачу нашлась бы работа.
143 
