88 
— Поступай как знаешь, Виктория, не мне учить тебя делам любви. Но не будь жестока к бедному Паррингу, у него не слишком-то крепкая голова. Свичнет, когда узнает, тоже будет страдать.
— Но ты не закроешь передо мной дверь, когда я вернусь? — спросила я бодро.
— Нет. Если только буду жив.
— Еще как будешь! — воскликнула я, целуя его. Я больше не верила в его сифилис. Мне легче было думать, что он сочинил себе болезнь, чтобы женщины вроде меня не пытались обводить его вокруг своих изящных пальчиков.
Что ж, я от души насладилась моим Паррингом, пока он был целехонек, и была к нему добра, когда он рассыпался на куски. До сих пор я раз в месяц навещаю его в приюте для умалишенных. Он всегда приветлив и весел; меня он встречает озорным подмигиваньем и понимающей ухмылкой. Я уверена, что его сумасшествие началось как симуляция, чтобы избежать тюрьмы за растрату вверенных ему клиентами средств, но теперь-то оно всамделишное.
— Как твой муж? — спросил он меня на прошлой неделе.
— Арчи умер в 1911 году, — ответила я.
— Нет, меня ДРУГОЙ твой муж интересует — Преисподний Бакстер-Леви-афан Вавилонский, царь-хирург окаянной материальной Вселенной.
— Он тоже умер, Парень, — сказала я с горестным вздохом.
— Фью! Этот-то никогда не умрет, — хихикнул он. Как бы я хотела, чтобы эти слова оказались правдой.
Когда я вернулась на Парк-серкес, он уже умирал. Я поняла это по его обмякшей фигуре и дрожащим рукам.
— О Бог! — закричала я. — О Бог! — И бросившись на колени, обвила руками его ноги и прижала к ним орошенное слезами лицо. Он сидел в гостиной миссис Динвидди; рядом сидела она, а позади него стоял Свичнет. Меня изумило присутствие здесь моего жениха, хотя, конечно, я писала ему из-за границы. Когда Богу стало хуже, ему понадобилась медицинская помощь и услуги такого рода, какие его матери были не под силу. С приближением смерти его неприязнь к Свичнету отступила.
— Виктория, — с трудом заговорил он, — Белла-Виктория, прекрасная ты Победа, мой разум скоро вконец иссякнет, иссякнет вконец, и ты перестанешь меня любить, если наш друг свечник не даст мне очень сильное средство. Но я счастлив, что не выпил его, не увидев тебя. Выходи за эту свечку, Белла-Виктория. Все, что у меня есть, будет твое. Обещай заботиться о собаках, о моих бедных, бедных, одиноких собаках без хозяина. Бедные собаки. Бедные собаки.
У него затряслась голова, изо рта струйкой потекла слюна.
Свичнет закатал ему рукав и сделал укол. На несколько минут он опять пришел в сознание.
—Да, и водите собак на воскресные прогулки, Арчи, Виктория. Вдоль канала до Боулинга, потом мимо Строванского родника к Лэнг-Крэгс, что близ Дамбартона, дальше пересечь Стокимъюр в направлении Карбета и вернуться домой мимо озера Крэйгаллион-лох через Алландер и Магдок, минуя водопроводную станцию Милнгэ-ви. Или вверх вдоль Клайда до Резерглена или Камбесланга, взобраться на Кэткинские кручи через Дехмонт, потом через Гарганнок и Моллетсхью выйти на Нилстон-ский тракт. Чудесные есть места для прогулок вокруг Глазго, высокие места, роскошные виды на горы, озера, холмистые пастбища, леса и величественный залив — все это обрамляет наш город, который маловато мы любим, а то бы мы его сделали лучше, чем он сейчас. Порадуйтесь за меня камням, по которым переходят речку у церкви Кэддер-керк, чистому озеру Бардови-лох, Холмам старых жен, Кафедре дьявола, Дамгойаху и Дангойну. Если у вас будут сыновья, назовите одного в мою честь. Мама вам поможет их вырастить. Мама! Мама! Относись к детям Свич-нетов как к собственным внукам. Жалко, что я сам не мог тебе их подарить. И постарайся простить моего отца, сэра Колина. Чертов старый мерзавец. Заварил кашу, а расхлебывать другим. Но мы все так делаем, ха-ха. Живей, Свичнет! Средство!
Арчи принес склянку, но я забрала ее у него из рук и, прижав на мгновение губы к губам моего любимого в первом и последнем поцелуе, приподняла рукой его голову и дала ему выпить.
Так умер Боглоу Бакстер. ,
Теперь у тебя, дорогой читатель, есть на выбор два отчета о событиях, и не может быть двух мнений о том, какой из них достовернее. Книга моего второго мужа прямо-таки смердит всем, что было болезненного в самом болезненном из столетий — девятнадцатом. Он сделал рассказ, сам по себе достаточно странный, еще более странным, вставив в него эпизоды и фразы из «Могилы самоубийцы» Хогга и добавив сверхъестественных штучек, позаимствованных у Мэри Шелли и Эдгара Аллана По. Какими только болезненными викторианскими бреднями он не поживился! Я нахожу здесь следы «Грядущей расы», «Доктора Джекилла и мистера Хайда», «Дракулы», «Трильби», книги Райдера Хаггарда «Она», «Записок о Шерлоке Холмсе» и, увы, «Алисы в Зазеркалье», вещи куда более мрачной, чем солнечная «Алиса в Стране чудес». Он воспользовался даже произведениями моих близких друзей — «Пигмалионом» Дж. Б. Шоу и научно-фантастическими романами Герберта Джорджа Уэллса. Перечитывая снова и снова эту мрачную пародию на историю моей жизни, я снова и снова задавалась вопросом: ЗА ЧЕМ АРЧИ ЭТО НАПИСАЛ? Я чувствую себя способной отослать это письмо потомству именно потому, что нашла наконец ответ.
88 
