Последние отзывы

  157  

— Я пришел не шутки шутить, — сказал Орен Рэт. Хоуп кинулась было к Ники, но Рэт жестом остановил ее. — Ты ему не нужна. Ему не нравятся хлопья. Он хочет печенье.

— Он плачет и может подавиться печеньем, — возразила Хоуп.

— Будешь мне перечить? — спросил Рэт. — Знаешь, чем можно подавиться? Вот отрежу ему член и запихну в глотку, если будешь много разговаривать.

Хоуп дала Ники кусочек тоста и тот замолк.

— Видишь? — сказал Орен. Он поднял стульчик с сидящим Ники и прижал его к груди. — Теперь идем в спальню, — приказал он. — Ты впереди.

Вместе прошли через холл. Стэндиши жили тогда в одноэтажном доме; они считали, что с маленьким ребенком одноэтажный безопасней в случае пожара. Хоуп прошла в спальню, а Орен Рэт поставил стульчик с Ники за дверью. Кровь у Ники почти перестала идти, запеклось несколько капелек на щеке; Рэт стер их ладонью и вытер руку о штаны. Затем вошел в спальню следом за Хоуп, закрыл за собой дверь, и Ники опять расплакался.

— Прошу вас, — сказала Хоуп, — он в самом деле может задохнуться. Хотя он и умеет слезать с этого стула, но может просто упасть. Он не любит, когда с ним никого нет.

Орен Рэт прошел к ночному столику и одним движением ножа перерезал телефонный шнур. — Не перечь мне, — приказал он.

Хоуп села на кровать. Ники плакал, но не навзрыд; похоже, скоро перестанет. Хоуп тоже заплакала.

— Раздевайся, — велел Орен и помог ей снять платье. Это был высокий рыжеватый блондин с прямыми волосами, облепившими череп, как прибитая грозой трава. От него несло силосом, и Хоуп припомнила, что перед самым его приходом к дому подъехал бирюзовый пикап.

— У тебя в спальне есть даже ковер, — прибавил он. Был он худ, но мускулист, с большими неловкими ладонями, как у щенка, которому предстоит вырасти в крупного пса. Тело его, казалось, было лишено волос, но он был таким белокожим, что светлые волосы, наверное, просто не были заметны.

— Вы знаете моего мужа? — спросила его Хоуп.

— Знаю только, когда он дома и когда нет, — ухмыльнулся Рэт. — Ложись, — вдруг сказал он, и у Хоуп перехватило дыхание. — Слышишь? Ребенок не возражает. — Ники за дверью что-то лепетал, разговаривая со своим тостом. И Хоуп опять разрыдалась. Когда Орен Рэт неловко и торопливо коснулся ее, она почувствовала, как все в ней съежилось, сомкнулось, — не вошел бы и его палец.

— Прошу тебя, не торопись, — попросила она.

— Не перечь мне.

— Я просто хочу помочь. — Ей хотелось, чтобы он побыстрей все кончил, и она стала думать о Ники на высоком стульчике в холле. — Я ведь могу сделать все как лучше, — сказала она не очень вразумительно, не зная, как выразить свою мысль. Орен Рэт грубо схватил ее за грудь, и Хоуп поняла, он еще никогда не касался женской груди; ладонь у него была такая холодная, что она вздрогнула; движения неуклюжи — он даже ударился лбом о ее рот.

— Не перечь.

— Хоуп! — послышался чей-то голос. Они оба замерли. Орен Рэт посмотрел на перерезанный телефонный шнур.

— Хоуп?!

Это была соседка Марго. Орен Рэт коснулся холодным лезвием ножа соска Хоуп.

— Она сейчас войдет сюда, — шепнула Хоуп. — Это моя подруга.

— О Боже, Ники, — услышали они голос Марго, — почему ты здесь завтракаешь? Мама одевается?

— Придется поиметь вас обеих и потом зарезать, — шепнул Рэт.

Своими красивыми ногами Хоуп сжала его бедра и, не обращая внимания на нож, закричала:

— Марго! Бери Ники и беги! Быстрее! Здесь сумасшедший. Он всех нас убьет! Уведи Ники! Уведи Ники!

Орен лежал на ней без движения, как будто никогда еще никого не обнимал. Он не пытался освободиться, не схватился за нож. Оба лежали неподвижно и слышали, как Марго тащила Ники через холл и кухонную дверь. Стукнулась о дверцу холодильника, у стула отломилась ножка, но Марго даже не остановилась, так и тащила Ники со стулом. Пробежала пол-квартала до своего дома и пинком отворила дверь.

— Не убивай меня, — шепнула Хоуп. — Уходи быстрее, ты можешь еще спастись. Она сейчас вызовет полицию.

— Одевайся, — велел Орен Рэт. — Я тебя еще не поимел.

У нее лилась изо рта кровь: прикусила губу, когда он ударил ее головой.

— Я ведь не шучу, — повторил он, но уже не очень уверенно. Он был костист и неуклюж, как молодой жеребец. Заставил ее надеть платье на голое тело, и босую вытолкнул в холл, зажав под мышками свои ботинки. Только оказавшись рядом с ним в пикапе, Хоуп увидела, что он успел натянуть на себя одну из фланелевых рубашек мужа.

  157