Последние отзывы

  172  

Он мог в чем угодно сомневаться, но с презервативом все было ясно — тут Бензенхейвер прав. Нельзя позволить, чтобы какой-нибудь пустяк хоть на йоту уменьшил истинные размеры надругательства.

Очутившись в „мире от Бензенхейвера“, Хоуп Стэндиш наконец-то ощутила себя в безопасности. Она плыла рядом с ним над бескрайними полями и старалась изо всех сил побороть тошноту.

Она снова стала чувствовать свое тело — ощущать зловонный запах, осязать каждую ссадину на ногах. Ей было очень мерзко, но, к счастью, рядом сидел этот бодрый полицейский и восхищенно смотрел на нее — ее жестокая победа тронула его сердце.

— Вы женаты, мистер Бензенхейвер? — спросила она.

— Да, миссис Стэндиш, — ответил он. — Женат.

— Вы были очень добры, — сказала ему Хоуп, — только, боюсь, меня сейчас вырвет.

— Да, понимаю, — сказал Бензенхейвер и поднял промасленный пакет, лежавший у него в ногах. В нем были остатки обеда пилота — жареный картофель, от которого бумага стала почти прозрачной, так что Бензенхейвер даже увидел сквозь него свою руку. — Возьмите, — протянул он ей пакет. — И вперед.

Ее уже мутило; она взяла пакет и отвернулась. Он показался ей слишком маленьким, не мог бы вместить всю ту грязь, которая сейчас переполняла ее. Спиной она почувствовала крепкую жесткую руку Бензенхейвера. Другой он поправил выбившуюся прядь волос.

— Это хорошо, — сказал он, — пусть все выйдет наружу. Вам сразу станет легче.

Хоуп вспомнила, когда Ники тошнило, она говорила ему те же слова. И она удивилась, как Бензенхейверу даже это унижающее действие удалось обратить в достижение; но ей и правда стало много легче — ритмичные спазмы действовали на нее столь же успокоительно, как его прохладные сухие руки, придерживающие голову и поглаживающие по спине. Пакет, действительно, оказался мал. Когда он лопнул и разлился, Бензенхейвер опять утешил ее:

— Ну и слава Богу, миссис Стэндиш. Пакет и не нужен. Вертолет принадлежит Национальной гвардии. Пусть они и чистят его. В конце концов, на что нужна Национальная гвардия?

Пилот вел машину с суровым видом, не дрогнув ни одним мускулом лица.

— Ну и денек выпал вам, миссис Стэндиш! — продолжал Бензенхейвер. — Ваш муж будет гордиться вами. — А сам думал: об этом еще надо позаботиться, пожалуй, придется поговорить с ним. Арден Бензенхейвер знал по опыту, что мужья, да и не только они, слишком болезненно воспринимают изнасилование“.

16 ПЕРВОЕ УБИЙСТВО

„Я вас не понимаю! — писал Гарпу его издатель Джон Вулф. — Что значит: это только первая глава? Разве такое можно продолжать? Хватит того, что вы написали. Повесть зашла в тупик!“

„У нее есть продолжение, — отвечал Гарп. — Вы скоро в этом убедитесь“.

— Не желаю ни в чем убеждаться, — заявил Вулф по телефону. — Прошу вас, бросьте свою затею. Ну хоть на время. Поезжайте отдохнуть. Это пойдет вам на пользу, да и Хелен, думаю, тоже. Возьмите с собой Данкена.

Но Гарп стоял на своем — „Мир от Бензенхейвера“ непременно будет романом. Более того, он предложил Вулфу продать первую главу какому-нибудь журналу.

— Продать? — изумленно переспросил он.

— Продать! — подтвердил Гарп. — Тем самым вы сделаете рекламу будущей повести.

Так было с двумя его первыми книгами, главы из которых сначала появились на страницах журналов. Однако на этот раз Вулф был решительно против: предложенная глава, во-первых, совершенно непригодна для печати, а во-вторых, принесет будущему роману такую дурную славу, что издать его захочет только безумец. Он уверял, что у Гарпа есть „пусть не очень значительная, но вполне солидная репутация“, что два его первых романа получили достойные рецензии, что у него уже появились влиятельные почитатели и даже своя „пусть не очень значительная, но вполне солидная аудитория“.

— Солидная репутация. Я это ненавижу! — заорал Гарп, хотя не мог не знать, что Вулф предпочитает именно таких писателей.

— Я хочу быть богатым, на солидную репутацию мне наплевать, — бросил он издателю. Но кто в мире может всерьез пренебречь солидной репутацией?

Гарп искренне верил, что большие деньги помогут ему оградить себя от ужасов реальной жизни. Он рисовал в воображении неприступную крепость, где все они: он, Данкен, Хелен и ожидаемый младенец — будут защищены от суеты и тревог того мира, который он называл „чуждым“.

  172