20 
„Юноши“, сложив из матрасов целую гору, таращились сквозь ребра пожарной лестницы на ослепительно белое одеяние Дженни, насквозь пронизанное ярким светом. Один из ребят, стоя вплотную к стене дома, прямо под площадкой четвертого этажа, поднял глаза, и вид, открывшийся снизу — белая юбка Дженни, высвеченные прожектором ноги, — поразил его так, что он застыл, позабыв обо всем. „Шварц!“ — рявкнул Боджер, но парень не отозвался, тем более что фамилия его была Уорнер. Оторвать мальчишку от захватывающего зрелища было невозможно. „Тащи сюда еще матрасы, Шмидт!“ — крикнул Боджер, пихнув его в бок.
Что-то попало Дженни в глаза, соринка или кровельная труха, и, чтобы сохранить равновесие, ей пришлось пошире расставить ноги. Водосток дрогнул, еще немного — и он отделится от крыши. Голубь, угодивший было в сетку Гарпа, выпорхнул из надломившегося конца желоба и суматошно пронесся мимо Дженни. Она чуть не умерла от ужаса: ей почудилось, что это упал Гарп. Но ладонь ее по-прежнему ощущала лодыжку сына, и она еще сильнее сжала ее. В тот же миг большой кусок желоба, в котором застрял Гарп, обрушился на нее, она присела, даже упала боком на площадку. И лишь когда до нее дошло, что оба они в безопасности, Дженни выпустила его ногу. И крепко прижала к себе тельце. У него потом неделю не сходил синяк, в точности повторявший отпечатки ее пальцев.
Внизу разобраться во всей этой кутерьме, происходившей под самой крышей, было непросто. Директор Боджер увидел внезапное движение на площадке, слышал треск обломившегося желоба. Сестра Филдз упала, отвалился конец водосточной трубы, фута три[11] в длину, и исчез в темноте. Но ребенка не было. Внезапно сноп света высветил силуэт, похожий на птицу, однако из-за слепящих лучей фонаря директор не заметил, куда птица упала. А с голубем приключилось вот что: он ударился о железную перекладину лестницы и сломал шею. Крылья его обвисли, и он спикировал вниз, как упругий футбольный мяч, в сторону матрасов, которые Боджер распорядился сложить на случай непредвиденного поворота событий.
Когда несчастный голубь появился в поле зрения директора, он принял его за летящего вниз ребенка. Надо сказать, что директор Боджер был человек храбрый и решительный, к тому же отец четверых детей, которых воспитывал в строгости. Его приверженность к полицейским методам в педагогике вызывалась вовсе не желанием испортить людям удовольствие, а искренней убежденностью в том, что можно избежать любых неприятностей, если вовремя проявить расторопность и смекалку. И нет ничего удивительного, что Боджер решил поймать ребенка; он был уверен, что поймает, поскольку в глубине души был давно готов к подобной ситуации — к нему в руки с неба падает маленький мальчик. Коротко остриженный, коренастый, он походил на бульдога. Особенно сближали его с этой породой собак вечно воспаленные, красные поросячьи глазки-щелочки. У него и повадки были бульдожьи, что он сейчас и продемонстрировал: сделал мощный скачок вперед и выбросил вверх сильные руки. „Я поймал тебя, малыш!“ — крикнул Боджер, чем насмерть перепутал мальчишек в больничных халатах. Такого они не ожидали.
Птица шмякнулась на грудь Боджеру с неожиданной силой, он успел схватить ее, но потерял равновесие и упал навзничь. От внезапного падения у него перехватило дух, и он лежал на земле, ловя ртом воздух. Истерзанная птица, которую он сжимал в руках, ткнула клювом щетинистый подбородок поверженного директора. Один мальчишка опустил на машине фонарь и направил его на Боджера; тот увидел, кого прижимает к груди, вскочил на ноги и, размахнувшись, швырнул злосчастную птицу, которая пронеслась над головами оторопевших зрителей и исчезла где-то за стоянкой машин.
В приемной изолятора стояла ужасная суета. Срочно вызванный доктор Пелл осмотрел поврежденную ногу маленького Гарпа. Рана оказалась неглубокой, несмотря на устрашающий вид. Дело ограничилось обработкой и промыванием, не пришлось даже накладывать швы. Пока доктор удалял крошечную частичку, застрявшую у Дженни в глазу, сестра Крин сделала мальчику противостолбнячный укол. От долгого стояния в напряженной позе с тяжелой ношей на руках у Дженни одеревенела спина, а в остальном все было в порядке. В приемном покое царило радостное возбуждение. Но, встречаясь глазами с сыном, Дженни понимала, что, хоть он и старается на людях быть молодцом, на душе у него кошки скребут. Гарп боялся, что ему здорово влетит от матери, когда они останутся вдвоем.
20 
