очень нудно 
110 
Фэй рассмеялась: муж очень точно описал ее деловую жизнь!
– Ну что ж, может, пока я и не готова расстаться с кино, но в один прекрасный день…
– Только дай знать, когда.
– Обязательно. – И Фэй кивнула. Да, когда-нибудь…
Но Вард был прав. Уже через две недели ее жизнь точно соответствовала его описанию. Фэй сходила с ума, крупнейшая звезда бесила ее, двое других принимали наркотики, еще один появлялся на площадке пьяным и вообще каждый день напивался за ланчем. А как-то раз вся съемочная площадка выгорела дотла, и профсоюзы угрожали забастовкой. Словом, жизнь вошла в норму. Зато оба за отпуск немного ожили. Лайонел хорошо справлялся с девочками; Энн, казалось, прижилась в школе, близнецы были более-менее в порядке, от Грега приходили хорошие новости, а через месяц, подыскав подходящее жилье, переехал Лай. Хотя Фэй понимала, как ему будет одиноко без Джона, но в глубине души думала, что, может, это и к лучшему. Лай снимал фильм у «Фокса», и когда она позвонила, сообщил, что работа идет нормально. Единственная проблема – Энн, которая хотела переехать вместе с ним. Но Лай сказал, что она не может это сделать. У него своя жизнь, как и у нее. Ей надо привыкать к школе, заводить друзей, обновлять старые связи, но жить придется в родительском доме.
Он переехал в субботу днем. Энн со слезами смотрела на брата и остаток дня провела у себя в комнате. Но назавтра отправилась с кем-то из подружек в кино, и Фэй решила, что дочь начала оттаивать. Она не упоминала ни о беременности, ни об отданном ребенке, и Фэй молила Бога, чтобы все поскорее забылось.
Фэй целиком погрузилась в работу над новым фильмом и сделала перерыв только из-за наград Академии. Церемония проходила в огромной аудитории в Санта-Монике. Она убедила Лайонела и близнецов поехать с ней, решив, что Энн слишком мала для ночного бдения, и та осталась дома одна, отказавшись смотреть церемонию награждения даже по телевизору.
Фэй никак не думала, что победит, и, одеваясь, говорила Барду, что смешно даже думать об этом. Когда это случилось впервые, она была молода и снималась сама…
– В конце концов, – она посмотрела на Барда, застегивая жемчужное ожерелье на шее, – у меня и так два «Оскара».
– Пускаешь пыль в глаза, – посмеивался он, а она невольно покраснела.
– Я не о том. – Фэй потрясающе выглядела в вечернем бархатном платье, скрывавшем безупречную округлую грудь. Вард попытался засунуть руку в вырез, но она оттолкнула его. Сегодня ей хотелось выглядеть как можно лучше. Все будут красивые, молодые, а ей уже сорок семь… Сорок семь! Как все быстро пролетело. Казалось, только что ей было двадцать два… И она сходила с ума по Варду Тэйеру, и каждый вечер они танцевали в «Мокамбо»…
Фэй мечтательно посмотрела на Варда, вспоминая далекое прошлое, и он нежно поцеловал ее в щеку.
– Ты такая красивая сегодня, любовь моя. И я полагаю, ты выиграешь.
– Не говори глупостей. – Она и думать об этом не хотела. После путешествия все шло прекрасно, их окружала аура любви, исключающая чье-то присутствие. Но Фэй ничего не имела против. Она любила быть наедине с мужем, несмотря на то, что обожала детей и временами они нуждались друг в друге. В тот вечер Тэйеры уехали вместе с близнецами, девочки в длинных платьях, с жемчугами на шее – Фэй дала каждой из дочерей по ожерелью. Она зашла к Энн поцеловать ее и пожелать доброй ночи. Девочка казалась одиноким, всеми забытым ребенком, и Фэй пожалела, что не берет ее с собой. Но Энн еще слишком мала. Пятнадцать лет… А ночное мероприятие намечено на понедельник, Энн утром в школу. Да, не стоило брать младшую.
– Спокойной ночи, милая. – Фэй второпях поцеловала Энн в щеку, а младшая дочь озадаченно посмотрела на нее, будто хотела спросить – кто ты такая? Фэй надеялась, что после родов, когда она не отходила от Энн ни на минуту, они сблизятся, но – увы. Втайне Энн не могла простить мать за то, что ее заставили отдать ребенка, и как только она вернулась из больницы, двери в ее душу снова захлопнулись. Никому, кроме Лайонела, не удавалось расшевелить Энн. Он заменял ей и мать, и отца.
– Желаю удачи, мама, – ровно произнесла она и отправилась ужинать.
Тэйеры заехали за Лайонелом. Облаченный в смокинг Варда, он болтал с близнецами на заднем сиденье «ягуара» Фэй, а Вард всю дорогу жаловался, что машина ни к черту не годится, и не мог понять, что Фэй умудрилась с ней сотворить.
Наконец все собрались в зале. Вот Ричард Бартон и Лиз Тейлор, оба представлены к награде за «Вирджинию Вульф»; на Лиз бриллиант размером с кулак; вот сестры Рэдгрейв и… Одри Хепберн, Лесли Карон, Мел Ферер. Конкурентами Фэй на звание лучшего режиссера были Энтони Лебок, Майк Николе и другие. Анук Эме, Ида Каминска, Рэдгрейв и Лиз Тейлор выдвигались на звание лучшей актрисы; Скофилд, Аркин, Бартон, Кейн и Мак-Квин – лучшего актера. Боб Хоуп забавлял всех, он вел программу, и вдруг Фэй показалось, что назвали ее имя. Она снова выиграла, на сей раз в номинации лучшего режиссера! Фэй со слезами на глазах помчалась к сцене, все еще чувствуя на губах поцелуй Варда, и смотрела оттуда в зал и на золотую статуэтку в руках, которую впервые держала очень давно, получив ее как лучшая актриса 1942 года… Это было сто лет назад, а казалось – только вчера… Двадцать пять лет… В сильнейшем волнении она произнесла в микрофон:
110 
