очень нудно 
31 
Не дав ей времени отыскать в памяти эту ненужную мне информацию, я перебиваю:
– А что он тут делает тогда, если у него друг умер?
Виктория смотрит на меня так, как будто я говорю на другом языке. При этом спокойная, ровная интонация ее голоса не меняется:
– Как что? То же, что и все, – это же вечеринка по случаю смерти. В общем, поминки…
Попав в этот мир, я впервые близко вижу людей, которые живут так, как будто они бессмертны. И понимаю, что именно поэтому они все производят впечатление сумасшедших.
Чтобы хоть как-то разогнать непрекращающуюся скуку своего бесконечно праздничного существования и ощутить хоть какой-то вкус жизни, обитатели этого мира все делают сверх меры и вопреки здравому смыслу.
Они нанимают десятки телохранителей и вооруженных секьюрити, но сами за бешеные деньги едут в джунгли, чтобы прожить несколько недель без еды, воды и связи с цивилизацией в окружении ядовитых змей и насекомых. Или ныряют в местах, кишащих акулами, чтобы поплавать в непосредственной близости к ним без всякой защиты.
Они покупают дома, в которых никогда не живут. Они заводят детей, которых немедленно отправляют на воспитание за границу, на попечение бесчисленных нянек и сиделок.
Они не едят мясо и пьют только минеральную воду из ледников, но несколько раз в год ездят компаниями, чтобы убивать слонов, львов, леопардов…
У них маленькие и дряблые члены, впавшие в летаргию от изысканной еды, пищевых добавок, безделья, скуки и пресыщения, но они продолжают строить глазки малолетним моделям, щипать журналисток, флиртовать с молодыми женами своих друзей, оглаживать секретарш, залезать пальцами в стриптизерш и облизывать дорогих проституток обоего пола.
Они тратят состояния на то, чтобы разгладить морщины вокруг глаз, улучшить цвет лица, гармонизировать свою жизненную энергию при помощи ведических ритуалов и древних медицинских практик, но каждый день заправляют себя кокаином с усердием кондитера, обсыпающего пончики сахарной пудрой…
Их наручные часы стоимостью, сравнимой с производством космического спутника связи, могут работать в открытой воде на такой глубине, на какую не опускаются даже подводные лодки.
В их гаражах стоят машины, на которых нельзя ездить по российским дорогам, потому что у них низкий клиренс и хрупкая подвеска. Каждая такая машина теряет тридцать процентов в своей стоимости сразу после покупки уже просто потому, что у нее появляется первый владелец. Но это неважно. Важно то, что, продав одну из таких машин, можно объехать весь мир и увидеть его главные чудеса и красоты. Но вместо этого обитатели мира Виктории Дольче лениво фланируют в замкнутых пространствах арт-галерей, где препарируют живых собак и кошек, мажут дерьмом репродукцию «Моны Лизы», рубят топором иконы и распинают на кресте живых свиней…
Гостиные в их пряничных особняках на Рублевке, и спальни в их железобетонно-кирпичных, подсмотренных в кино лофтах, и кабинеты в их раззолоченных ампирных квартирах завешаны подделками под русских реалистов и оригиналами нового поколения аферистов, которые могут выдать за искусство все: от собственных испачканных трусов до конфетных фантиков, приклеенных соплями к старой газете.
На их частные вечеринки приезжают Джордж Майкл, Кристина Агилера, Кайли Миноуг. А почему бы не приехать, если любая названная сумма гонорара не смутит заказчика, уставшего от того, что на свете нет вещи, которую он не может купить?!.
Да, эти люди живут так, как будто они бессмертны, и я, познакомившись с ними, осознаю, что бессмертие – страшно утомительная штука…
Бледный человек с перекошенным от безмолвного крика ртом с картины Эдварда Мунка снова возникает в моей голове. И от напряжения, сводящего судорогой его фигуру, он выгибается, как вопросительный знак. Я вспоминаю корчащегося в истерическом смехе бородача на поминках. И начинаю понимать, почему многие обитатели этого мира так громко разговаривают, буквально орут все время. Они не только стараются переорать друг друга и беспрерывно играющую музыку. Они пытаются заглушить ужас перед пустотой, скукой и одиночеством.
Но мне почти не страшно: ведь у меня есть опытный друг и учитель. Виктория вводит меня в этот мир с терпением мудрой наставницы, объясняя и комментируя все происходящее в нем.
С непременными, как обязательный элемент дресс-кода, очаровательно-идиотскими улыбками на лицах мы стоим посреди просторного помещения, окрашенного в цвет шоколада. В этом колоссальном шоколадном батончике в очередной раз собраны все сливки этого города.
31 
