66 
На камне, с которым было связано одно из наших с Дымкой недавних приключений, ярко полыхнули письмена, словно подтверждая мои выводы.
Громадными прыжками я понесся домой.
Полночь.
– Джек, я все подсчитал! – крикнул я и изложил ему повесть Бубона. – Таким образом, если исключить Дорогого Доктора, мы оказываемся прямо на вершине моего холма, – закончил я.
– Не сомневаюсь, что в следующие несколько дней все остальные придут к тому же выводу.
– И распространится Слово. Все верно. На моей памяти лишь один раз случилось так, что ни один из игроков не смог правильно вычислить центр.
– О, как давно это было…
– Да, и тогда мы просто отужинали все вместе, пошутили, посмеялись и отправились каждый своей дорогой.
– Такое редко бывает.
– Естественно.
– Снафф, у меня такое ощущение, что и на этот раз победа останется за закрывающими.
– Я тоже так думаю. Игра с самого начала пошла как-то странно. Очень может быть, что и конец будет не менее удивительным.
– Да?
– Так, догадки.
– Я доверяю твоим инстинктам. Мы должны быть готовы ко всему. Жаль, Джилл и Дымка не с нами.
– Я решил, что останусь им другом до самого конца, – сказал я.
Он пожал мое плечо.
– И правильно сделаешь.
– Это нам не Дижон, как ты думаешь? – спросил я.
Ты прав. На этот раз произошло много необычного, – задумчиво промолвил он. – Ну-ка, подбери верхнюю губу, дружок.
– Вот именно так я и улыбаюсь, – ответствовал я.
29 ОКТЯБРЯ
После того как мы все вместе пообедали у Джилл (даже Бубон был приглашен и, наконец, вынужден был признать, что Серая Дымка – особая кошка), я снова пробежался до развалин дома Дорогого Доктора. Обед получился довольно грустным; Джек напрямик спросил у Джилл, не хочет ли она встать на нашу сторону, в ответ на что та призналась, что, и вправду, ее воззрения претерпели некоторую перемену, но она твердо решила закончить Игру на той стороне, на которой начала. Странно все это – обедать с врагами, к которым ты неравнодушен. Потому-то я и отправился на прогулку, больше чтобы занять себя, чем по какой-либо особой необходимости.
Я никуда не спешил. От пепелища до сих пор шел сильный запах, и сколько я ни бродил вокруг угольев, мне так и не удалось разглядеть в золе костей или каких-нибудь других человеческих останков. Затем я добежал до сарая, подумав, что, может быть, экспериментальный человек вернулся в привычное укрытие.
Дверь была слегка приоткрыта, я пролез в щелку. Непонятный запах здоровяка почти выветрился, хотя еще ощущался в воздухе. Но все же я не поленился заглянуть в каждое стойло, даже порылся в соломе. Я обследовал каждый уголок, каждую дырочку, каждый ларь. По лестнице поднялся на сеновал и посмотрел там.
Вот тогда-то я и заметил весьма необычную тень у задней стены сарая – силуэт летучей мыши, свисающей с балки. Несмотря на то, что летучие мыши для меня все на одну морду, в особенности когда висят вверх ногами, этот экземпляр очень уж напомнил мне Игла. Я приблизился и во весь голос окликнул его:
– Эй, Игл! Ты-то какого черта здесь делаешь? Мышь шевельнулась, но глаз не открыла – похоже, просыпаться она вовсе не собиралась. Тогда я потрогал ее лапой.
– Давай, Игл, просыпайся. Я хочу поговорить с тобой.
Он развернул крылья и недоуменно уставился на меня.
– Снафф, а ты здесь что делаешь? – зевнул он.
– Знакомлюсь с последствиями пожара. А ты?
– То же самое, но дневной свет застал меня здесь, и я решил соснуть часок-другой.
– Экспериментальный человек все еще наведывается сюда?
– Не знаю. Сегодня его не было. Я даже понятия не имею, удалось выбраться Дорогому Доктору или нет. Как продвигается Игра?
– Теперь, когда я узнал, что Дорогой Доктор никогда в ней не участвовал, я, наконец, определил центр проявления – тот здоровый холм с разбросанными глыбами.
– Да? Вот это действительно интересно. Что еще новенького?
– Растов и Оуэн мертвы. Ползец и Трескун ушли в леса.
– Да, это я слышал.
– Кажется, кто-то избавляется от открывающих.
– Растов был закрывающим.
– Думаю, Оуэн все-таки уговорил его перейти на другую сторону.
– Нет, он пытался, но у него ничего не получилось.
– А ты откуда знаешь?
– Я несколько раз пробирался в дом Оуэна, через дырку Трескуна на чердаке, и слушал их разговоры. Был там и той ночью, когда убили Растова. Они пили и цитировали друг другу всяких великих людей, от Томаса Пэйна до Ницше, но Растов был непоколебим.
66 
