130 
В итоге война свелась к перестрелке словами. Они воевали теперь, перебрасываясь через стол терминами. Тактика шизым орлом взмыла под облака, а вниз оттуда слетел синтаксис. Линии редутов, атаки, барабанная дробь и сигналы горна, обходные маневры, засады, подкопы, подрывы и позиционные сражения чудесным образом превратились в игру словами. Что-то у нас какая-то тишь да гладь, — вдруг сказал Шерман Джонстону, но тот не уловил его мысли и, наклонив голову, приготовился слушать дальше.
Ни ядра, ни картечь спор до конца не могут довести, сие дано лишь фразам на бумаге, — сам сильно уклонившись в сторону калеки Гомера, подумал Шерман. — Полемика есть продолжение войны другими средствами.
И только потом, поздним вечером сидя у камелька в предоставленном ему доме, Шерман почувствовал странную зависть к Джо Джонстону и проигравшему войну Югу. Какое огорчительное чувство! В одной руке Шерман держал сигару, в другой бокал бренди. Сидел, уставившись в огонь. Вот ведь какая дребедень-то, оказывается, выходит с окончанием войны: все покричали, порадовались и разошлись, а тебе только головная боль. Да, твое дело правое. Да, ведро елея на тебя вылили. Но победа… До чего же это зыбкая, двусмысленная вещь! Я теперь буду годами думать, сомневаться в правильности своих действий. Тогда как генерал Джонстон и его присные, чье дело было неправым, ожесточенные, но словно омытые, очищенные поражением, сделаются этакими святыми мучениками, да еще и силу в этом почерпнут такую, что хватит на сто лет.
Известив генералов о гибели президента и сделав кое-какие охранительные распоряжения, Шерман проинформировал и армию, выпустив Особый боевой приказ: Командующий с глубочайшей скорбью сообщает, что вечером 14-го дня сего месяца в театре города Вашингтона его превосходительство президент Соединенных Штатов Америки мистер Линкольн был убит человеком, который выкрикнул при этом лозунг, считающийся официальным девизом штата Виргиния.[26]
Как и ожидалось, великий крик горя и негодования пошел по лагерям. Вскоре тысячи солдат, ведомых яростью и непокорством — едва ли армия, скорее толпа рассвирепевшей черни, — двинулись на Рэлей с намерением сжечь город дотла. Но они обнаружили перед собой шеренги Пятнадцатого корпуса под командованием генерала Джона Логана, улицы оказались блокированы артиллерией, и в грудь им уткнулись примкнутые к винтовкам штыками их же товарищи по оружию. Перед шеренгами на огромном скакуне гарцевал сам Логан. Вновь и вновь он приказывал собравшимся расходиться по лагерям. Его не здесь, не в Рэлее убили! — кричал Логан. — Никто из жителей этого города не убивал нашего президента. Здесь нет его убийцы, возвращайтесь в лагеря! Назад, говорю я вам, назад!
И так же быстро, как шатнулось массовое сознание от ликования по поводу капитуляции генерала Ли к горю и сокрушительному гневу, в нем вновь произошел внезапный поворот — все присмирели и, устыдившись, повернули назад. Пока положение окончательно не успокоилось, Шерман приказал держать вокруг лагерей кордоны, а улицы города патрулировать.
Приехав в Вашингтон, Сбреде Сарториус доложил о своем прибытии в Министерстве здравоохранения и получил назначение в Главный госпиталь сухопутных войск. В его распоряжение предоставили операционную с палатами, хирурга-ассистента, штат санитаров и загрузили той же работой, которую он выполнял, будучи полковым хирургом в поле. Здесь, впрочем, больше было тяжелых послеоперационных осложнений, чаще требовалось повторное хирургическое вмешательство — удалить гангренозные ткани или ампутировать конечность после неудачной резекции. Кроме того, здесь, не в пример армии Шермана, больше в процентном отношении было пациентов (в основном ветеранов грантовской Армии реки Потомак), страдающих разного рода кожными высыпаниями, болезнями, вызываемыми заразными поветриями, а также недугами, связанными с социальной деградацией и пороком.
Почти две недели Сарториус из Белого дома вестей не получал, и у него даже от сердца отлегло. Потом, под вечер четырнадцатого апреля, явился президентский референт: Не будет ли полковник Сарториус так любезен пойти сегодня вечером с президентом и миссис Линкольн в театр. Но как раз в тот день произошел необычайный наплыв пациентов, переведенных из какой-то полевой лечебницы. Это были бедняги, получившие ранения и увечья в ходе самых последних стычек с армией Ли. Многих из них в полевых условиях лечили плохо, и Сарториус, ошалевший от навалившейся на него работы, стоя перед референтом в заляпанном кровью резиновом фартуке, отклонил приглашение. Референт, молоденький лейтенантик, признался, что несколько человек уже отказали сегодня президенту, в том числе Гранты, министр Стэнтон с женой и две или три другие пары. Мне очень жаль, — развел руками Сарториус. Возможно, это потому, что сегодня Страстная пятница, — уже в дверях обронил референт.
130 
