очень нудно 
124 
– Ну же, говори…
– Нам следует стремиться к самосовершенствованию, – тихо закончила Роуан. – А почему бы и нет – что в этом особенного?
Майкл рассмеялся, но не над ее словами. Он вдруг вспомнил одного из своих друзей. Однажды, выслушав очередные вечерние излияния Майкла по поводу непонимания большинством людей исторических процессов и последствий такого непонимания, этот приятель назвал его бесподобным оратором и добавил, что заимствовал это определение из пьесы Теннесси Уильямса «Орфей спускается в ад». Майкл тогда оценил комплимент. Он надеялся, что и Роуан тоже его оценит.
– Ты бесподобный оратор, Роуан, – сказал он, объяснив происхождение фразы.
– Возможно, потому я такая молчаливая, – с веселым смехом откликнулась она. – Я даже не хочу начинать. Думаю, ты это имел в виду. Я бесподобный оратор и по этой причине не разговариваю вовсе.
Майкл затянулся сигаретой, вновь и вновь во всех подробностях прокручивая в мозгу их беседу. Было бы здорово остаться с Роуан. Да, если бы только он мог избавиться от сознания необходимости вернуться в Новый Орлеан.
– Подбрось еще полешко в огонь, – попросила Роуан, прерывая его размышления. – Завтрак готов.
На столе возле окна уже красовались яичница-болтунья, йогурт, искрящиеся на солнце ломтики свежих апельсинов, бекон, колбаса и горячие сдобные булочки, только что вытащенные из духовки.
Роуан налила обоим кофе и наполнила стаканы апельсиновым соком. Майкл набросился на еду и минут пять был полностью поглощен только ею. Давненько он не испытывал такого голода. Остановив взгляд на чашке с кофе, Майкл надолго задумался, но в конце концов пришел к выводу, что не испытывает ни малейшей потребности в пиве. Он выпил кофе, и Роуан налила ему еще.
– Завтрак был просто чудесным, – сказал Майкл.
– Оставайся, – предложила Рауан, – и я приготовлю тебе обед, а утром – снова завтрак.
Майкл не ответил – он внимательно смотрел на Роуан, стараясь отвлечься от присущей ей притягательности, будившей внутри его непреодолимое желание, и обращать внимание исключительно на ее внешние данные: природная блондинка, гладкая кожа, практически лишенная пушка на лице и волосков на руках; красивой формы, выразительные пепельные брови и почти черные ресницы, делающие ее глаза еще более серыми. Такие лица бывают только у монахинь: ни следа косметики; девственные пухлые губы, словно еще не знавшие помады… Жаль, что он не может навсегда остаться здесь, с нею…
– Знаю, ты все равно уедешь, – сказала Роуан.
– Я должен, – кивнул Майкл.
Роуан задумалась.
– А как насчет того, что ты видел там? Хочешь рассказать об этом?
Майкл смешался.
– Все мои попытки описать увиденное терпят полный крах. Мало того, люди отворачиваются от меня.
– Только не я.
Сейчас Роуан выглядела собранной, сосредоточенной: руки сложены, волосы аккуратно причесаны – и вновь походила на ту решительную и волевую женщину, которую он встретил у порога своего дома. Перед нею дымился кофе.
Майкл был уверен, что она говорит совершенно искренне, и все же… И все же слишком часто в последнее время он сталкивался с недоверием и равнодушием. Откинувшись на спинку стула, он бросил взгляд в сторону залива. Там собрались едва ли не все парусники мира. Над гаванью Сосалито летали чайки, казавшиеся отсюда крохотными бумажными самолетиками.
– Я знаю, что все происходило в течение большого отрезка времени, – заговорил наконец Майкл. – Хотя в действительности отсчета времени там не существует. – Он посмотрел на Роуан. – Думаю, ты знаешь, о чем я говорю. Это напоминает легенды о том, как людей заманивали к себе эльфы. Поддавшись на их уговоры, люди проводили в компании эльфов всего лишь один день, но когда возвращались в родные деревни, то обнаруживали, что отсутствовали целых пятьдесят лет.
Роуан тихо рассмеялась.
– Это ирландская легенда?
– Да, я слышал ее от одной старой ирландской монахини. Она частенько рассказывала нам диковинные истории… Например, о ведьмах, обитающих в новоорлеанском Садовом квартале, которые схватят нас, если мы будем болтаться по тамошним улицам…
А какими тенистыми были те улицы, какой удивительной и в то же время мрачной красотой они обладали – словно строки из «Оды к соловью»: «Дражайший мой, внимаю я тебе…»
– Прости, – опомнился Майкл. – Мысли разбегаются.
Роуан терпеливо ждала.
– Там было множество людей, – продолжал Майкл. – Но больше других мне запомнилась одна темноволосая женщина. Сейчас я не могу восстановить в памяти ее лицо, но знаю, что оно было мне до такой степени знакомо, как будто я знал эту женщину всю жизнь. Там, в видении, мне было известно ее имя и все-все о ней. Теперь я твердо уверен, что тогда же узнал и о тебе. И услышал твое имя. Однако было ли это в середине видения, или уже в конце, перед тем как ты меня спасла, сказать не могу. Возможно, я каким-то образом почувствовал приближение яхты и твое присутствие на ее борту…
124 
